Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Осень затянулась. Иногда Кирилл стоял в своей комнате перед окном, смотрел на всю эту бесконечную воду и плакал. А однажды он увидел на улице Наташу. Она, вся промокшая, сгорбленная, спешила куда-то, но каким-то чудом всё-таки заметила Кирилла и в знак приветствия махнула рукой. На сердце стало так радостно, что всю ночь потом не спалось от этого сердечного трепетания.

Через пару дней Наташа была уже вместе с Пашком, они долго стояли у него под окном. Кирилл хотел выйти к ним на улицу, но мать не пустила. С тех пор он обиделся и на мать тоже.

Как бы там ни было, когда они пришли в следующий раз, он уже был подготовлен к такому препятствию и путём обмана сумел покинуть квартиру. Это был незабываемый день.

– Привет, – сказал он им. – Представляете, домик-то снесли! Я знаю, это чурка тот.

– Какой чурка? – удивлённо спросили они.

– Как какой? Вы разве его не видели?

– Нет.

– Он же к вам пошёл, когда я ждал вас на улице!

– Когда ты кинул нас?

– Да, – Кирилл смутился. – Простите меня, пожалуйста. Не обижайтесь! Как вы добрались тогда?

– Нормально, – улыбнулся Пашок. – Мы не обижаемся.

– А хочешь поехать с нами кое-куда? – предложила Наташа.

– Хочу. А куда?

– Туда. В домик.

И они пошли к машине, той самой «девяностодевятой». Она, оказывается, была здесь рядом, за углом, возле Кириллова дома.

Никогда Кириллу не было так удивительно хорошо. Он и не заметил, как они домчались до Брехаловки, свернули на лесную дорогу. Оставив машину, прошли по тропинке и… Вот он домик! И пусть было пасмурно, пусть лил дождь – всё это стало маленьким и невзрачным по сравнению с осознанием того, что он есть, этот домик. Какое это было счастье!

В домике уже сидели и Алик, и Артём, и Петрович. Все были такие светлые и какие-то лёгкие. Весь день Кирилл провел с ними в домике, а вечером Пашок и Наташа отвезли его обратно в А., прямо к подъезду.

Возле подъезда стояла мать с каким-то мужиком.

– Дела плохи, – пробормотал мужик.

Они крепко взяли Кирилла под руки и отвели в квартиру. О, какой мерзкой, чудовищно мерзкой, показалась она после милого, такого родного и уютного домика! Кирилл хотел вырваться и убежать, но ему не позволили. Его положили на диван, а мужик сделал укол.

Уколы стали делать каждый день. Но Кириллу было уже всё равно – пришли Алик, Артём, Петрович, Пашок и Наташа и поселились в его комнате. И никто не видел их. А сама комната превратилась в домик. И всё стало хорошо.

Жизнь пятая. Пашок

Пашок поехал за Наташкой около двух. Раньше не смог. Пока оклемался – вчера пивка с пацанами попил неплохо, в магазин сгонял – подлечиться надо же. Пока пожрал. Пока к матери на рынок съездил – деньги закончились, вчера же пивка неплохо попил, угощал всех, как всегда, а подарок-то надо купить нормальный.

У Наташки сегодня был день рожденья. Пашок не мог ударить мордой в грязь. Он всегда покупал ей что-нибудь дорогое. Типа «смотри, как я тебя люблю, ничего не жалею». Впрочем, он действительно любил вроде как и точно не жалел ничего.

Мать поворчала за вчерашнее, но в долг дала, конечно. Пашок, если что и брал у родителей, то исключительно в долг – подчёркивал свою независимость. К тому же им самим было тяжело. Деньги постоянно нужны – каждая тыщёнка на счету.

У отца хоть и хороший, стабильный доход – всё-таки начальник охраны в «Бездне», единственном ночном клубе города Б. – но большую часть съедало затянувшееся строительство дома загородом. Если б с самого начала знали, что со скрипом дело пойдёт, поскромнее что-нибудь затеяли. А так – три этажа, восемь комнат, надо всё это до ума довести, отделать на совесть, чтоб потом перед людьми стыдно не было. Постоянно кредиты, кредиты, кредиты. Ещё квартиру в А. решили покупать, пока возможность есть. Кто знает, что потом-то будет? У нас экономика – это пороховая бочка. Только расслабился – сразу на воздух взлетел. А потом ищи виноватых. Родоки о будущем думают.

Мать с рынка не вылезает, у неё там несколько точек – и всё равно мало, не хватает. Деньги постоянно нужны – каждая тыщёнка на счету. Сестре Машке выучиться надо – она пединститут в А. заканчивает – ещё два с половиной года тянуть.

Пашок всё понимал, а потому, если что и брал из семьи, то обязательно возвращал. Благо, у самого работа нормальная – водились деньги иногда. Всё зависело от того, есть заказы или нет. Пашок ставил пластиковые окна. Официально от фирмы работал, но с колыма не меньше имел.

Напарник, хорошо, толковый попался, Димон Салазкин – он деревенский, откуда-то из Ленинского района, на все руки мастер, с ним работа – одно удовольствие. Всё зависело от того, есть заказы или нет. Последнее время клиент ушёл, но вот недавно как будто дело налаживаться начало – пошли звонки, пошли замеры – будет и работа, будут и деньги.

В общем, Пашок не поскупился, купил Наташке семнадцать роз – ей же семнадцать исполнилось – и огромную мягкую игрушку, розового слона. Слона – это с подтекстом. Ясно, с каким. Пашок любил подобные двусмысленности. Он называл это остроумием.