Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970

Непостижимы monumenta stultorum[702], оставленные здесь толпами бесчисленных туристов. Они вырезают свои имена прямо на умбрийских и сиенских фресках, часто так, что сюжеты те уже не восполнить, поскольку они испещрены сетью глубоких царапин.

Вниз к монастырю Scholastica. К сожалению, библиотека с бесценными рукописями и инструментами оказалась закрыта; напечатанные в монастыре издания тоже известны. Два ученика Гутенберга основали здесь в 1464 году первую в Италии типографию.

В проходах образцы изданий, а также фотографии посещения монастыря Иоанном XXIII[703]. Он не был подходящим типом для съемок — как-то даже услышали его тяжелый вздох: «О Боже, коли Ты возложил на меня эти обязанности, почему Ты не сделал меня фотогеничнее?»

Этот папа, возможно, не был тем, кого называют «великим», но это все-таки был инициатор и один из немногих современников, от кого еще исходила и отчетливо ощущалась харизма. (В лице тоже. Возможно, именно поэтому оно и не было фотогеничным.)

Два внутренних двора, готический и еще более красивый романский с крытой галереей Косматов. Косматы относятся к первым художникам, осознанно ставившим подпись под своими творениями. «Космас с сыновьями Лукой и Яковом, искусными резчиками по мрамору» (in marmore arte periti). В обоих дворах фонтан; их шахта сверху донизу покрыта венериным волосом[704] — уголки для медитаций, уединенно, тихо.

Потом еще в церкви Scholastica. Она ледяного, неоклассического стиля — красива сама по себе, но странно чужая на этом месте. Оправа перекрывает готическое оформление; на одном оставленном свободным участке выступает древняя стена.

В Тиволи мы остановились у моста, ведущего через безводное сейчас Аньенское ущелье. У края его элегантный округлый храм Сивиллы; предполагают, что он был посвящен Весте. Тиволи относится к древним городам; основание его приписывается сикулам. Это были «жнецы»; здесь, вероятно, сохраняется не столько название племени, сколько название деятельности, какую повлек за собой переход от пастушеской жизни к земледелию.

Еще в соборе. Там посол подвел нас к одной скульптурной группе, которую он особенно любит. У креста собрались Мария, Иоанн, Никодим и Иосиф Аримафейский. Произведение XIII века; Спаситель уже снят с креста, почти парит вниз, бесконечно легкий, «примирённый». Ничего от готического ужаса, как у Грюневальда.

Назад по узким улицам старого города. Некоторые кажутся вырубленными в горной породе, с остатками арок, лестниц, статуй, надписей, как с геологическими вкраплениями.

На обратном пути вдоль Тибуртины разговор о влиянии техники, в особенности телетайпа, на дипломатический стиль. Сведение к чистым фактам, которому к тому же недостает лапидарности телеграммы.

РИМ, 21 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА

К термам Каракалы. Во время поездки по левую руку один великолепный фрагмент архитектуры за другим. Изящная миниатюрная колоннада Santi Giovanni е Paolo в особенности.

Термы. Чувствуешь, что перенесся в пространство гравюр Пиранези. Холодные и теплые, воздушные и паровые купальни, помещения для умащения и обтирания песком, для персонала и учителей гимнастики, гимнастические помещения, конференц-зал, греческая и римская библиотеки, парки и стадионы. Вход почти свободный. При этом Каракала был одним из чудовищ. Однако в его распоряжении находились накопленные Севером сокровища. Да и не стоит цепляться за стереотип. Большинство ужасных людей нельзя представить без так называемой социальной нотки, и многие одержимы строительством.

По Аппиевой дороге к гробнице Сципионов, которая оказалась закрыта. Узкая улица превратилась в автомобильный ад; в 1925 году я видел ее еще в античном уединении. В 1962 году по ней еще можно было пройти, когда мы с Генри посещали гробницу Метеллы.

Удивительно красивый домик на piazzolo Numa Pom- pilio, как будто здание для стражи. Крытая черепицей каменная округлость, в которую вделаны три ниши. Что бы она могла означать? Она, видимо, избежала ярости христиан. Полицейский, которого я спросил, не знал даже названия. В путеводителе по Риму я тоже ничего не нашел. А может, она современная?

РИМ, 22 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА

В прекрасную погоду к Латерану[705]. Прогулка, пожалуй, повторится. Церкви, дворцы, часовни, музеи, отдельный мир. Это можно осмотреть лишь предварительно.

Такие сооружения переживают войны, грабежи, пожары: столетиями могут стоять неиспользованными. Они, как здоровый человек, переживают времена расцвета, когда предстают в наилучшем виде.

Расстроился ли я? Площадь показалась мне серым вокзалом. Когда на ней стоял Данте, все здесь, должно быть, выглядело великолепно; он предпочитал Латеран всем творениям рук человеческих («Рай», 31).

Вероятно, моему настроению способствовало также чувство необходимости переучиваться — ему приходилось следовать. Христианский Рим для меня сконцентрирован вокруг Ватикана. Вторая главная церковь вносит диссонанс; сюда добавляются еще и другие девиации — особенно досадным представляется время пленения пап в Авиньоне.