Семьдесят пять шагов к смерти

— Я хочу так же. Ты можешь достать мне ружье?

— Наверное. Ружье не автомат… Но ты должен понимать все последствия.

— Я понимаю. И беру на себя всю ответственность. Но я боюсь… Не смерти — нет. Боюсь не справиться. Ты должен помочь мне. Я не знаю, как это делать… правильно. Не хочу остаться до конца жизни калекой, если в чем-то ошибусь. Надо уходить, как ушла жена Вениамина, сохранив о себе самые лучшие воспоминания. Ушла, пока не утратила человеческий облик.

— Я в курсе.

— И еще, я хочу, чтобы кто-то был со мной до самого конца. Как ты с Сашкой. Это страшно, уходить одному… Видишь, я ничего не скрываю и не строю из себя героя. Уйти туда — не просто.

— Я понимаю тебя. На миру и смерть красна. Я и сам, когда однажды встретился со смертью с глазу на глаз, думал, дам слабину. А толпой — хоть сейчас грудью на пулеметы!

— Если ты будешь рядом, мне будет спокойнее. И я смогу. Точно смогу! А если один, у меня может дрогнуть рука. Или в последний момент я испугаюсь. Я не должен испугаться…

Игорь говорил горячо, убежденно. Потому что хоть и сказал, что принял решение, все еще сомневался. Ему действительно нужна была помощь. Нужна была опора для этого последнего шага, потому что страшно, когда с глазу на глаз.

— Я должен распутать этот узел. Хотя бы так. Именно так! Потому что иначе невозможно.

— Не знаю, — засомневался Михаил. — Это такой шаг… Окончательный шаг…

— У тебя есть другие предложения? Я могу выпутаться как-то иначе?

— Нет. Других выходов я не вижу. По крайней мере пока.

— Послушай, Миша, я ничем не рискую, ничего не теряю. Я все равно… Всё равно обречен! Я могу выгадать лишь несколько дней. Пусть недель. Но эти недели будут кошмаром. Для всех. За это время они могут добраться до Марии, ее матери, до тебя… А если я уйду раньше, уйду теперь, то разом решу все проблемы.

— Наверное, я должен тебя отговаривать, — сказал Михаил. — Но… не буду. Потому что бывал в таких ситуациях и видел… Это мужское решение. Других вариантов, увы, нет и терять тебе действительно нечего. Тут ты прав. Я бы тоже не хотел бы сдыхать в постели, исходя криком. Лучше умереть в бою.

— Ты поможешь мне? В этой моей последней просьбе.

— Возможно. Но при условии… что об этом никто, совсем никто, даже Мария, не будут знать. Я не должен, не могу подставляться. Если кто-то узнает, меня могут притянуть. Это очень серьезная статья и немаленький срок. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Конечно. Я никому ничего не скажу. До самого конца.

— Подумай еще. День, или два, или три. Это такое решение, которое требует серьезных размышлений. Если не теперь, если через несколько дней ты скажешь — да, то я обещаю помочь тебе. Не из-за тебя. Из-за Марии. Потому что иного способа вывести ее из игры нет. Этот самый надежный. А учитывая ее беременность…

— Спасибо, Миша.

— За что? За такую помощь не благодарят. Я не жить тебе помогаю, а лишиться ее.

— И тем не менее… Я думаю, это хороший выход. Самый лучший.

— Может быть, — задумчиво сказал Михаил. — Может быть…

Уж больно все туго связалось — и деньги, и наезды, и болезнь. Такой узелочек — не распутать. Такой узелочек можно только разрубить…

Эпизод шестьдесят девятый. Четырнадцать дней до происшествия

Александр был, как всегда, категоричен.

— Ну, и чего тут думать? Они имели тебя, теперь ты имеешь возможность поиметь их. Я бы в твоем случае секунды не сомневался. Когда еще такой шанс выпадет…

— Но ведь это…

— Как писал Максим Горький в одном своем произведении: «Если от многого взять немножко, то это не кража, а просто дележка». Нужно верить великому пролетарскому писателю! Тебя втянули, называя все своим именем, в преступную схему. В которую ты не просился. Или — просился?

— Конечно, нет.

— То есть сыграли с тобой втемную. Захотели и сделали из тебя соучастника. И еще козла. Отпущения и, боюсь, просто… Это нормально, взять человека и поломать ему жизнь? Ты, Игорек, уже преступил, уже под статьей ходишь, да не одной. Лишнее деяние тебе ничего не прибавит и не убавит. Представляю, какие там суммы ходили!

— Большие. Очень.

— Мимо тебя, заметь, ходили. То есть тебя подставили, а ты в благородство играешь. Мол, как это так, меня до нитки обобрали, а я полушку обратно получить стесняюсь, чтобы людей лихих не обидеть.

— Я тоже получал процент, — признался Игорь.

— Могу представить какой! — рассмеялся Александр. — Ноль целых, хрен десятых. И кукиш в кармане в привесок! Не смеши меня. Люди гребли миллионы, а тебе откидывали копейки. Но отвечать ты будешь не за копейки, а по полной. Так?

— Так, — обреченно кивнул Игорь.

— То есть срок ты будешь тянуть за чужие грехи. Заметь, немаленький. Ну и в какую сумму ты оцениваешь свои, за решеткой, годы? Ты переведи, для интереса, дни на шконке в рубли. Там интересная цифра может получиться. Боюсь, более крупная, чем ты получил.

Прав Александр. Годы жизни никаких денег не стоят. Никто не согласится поменять миллион на пару лет на зоне. Только если бомжи. Да и те предпочитают там только зиму пересиживать, а летом на свободе гулять.