Семейная хроника

Кроме Екатерины Ивановны у Цыпулиных были еще две незамужние девицы: довольно красивая лицом Татьяна Ивановна, вечно лечащаяся от каких-то надуманных болезней, и только что окончившая калужскую гимназию простая и милая Лидочка.

Брат Владимир учился где-то по технической части и впоследствии стал одним из первых советских инженеров, превративших замоскворецкие ремонтные мастерские в Московский автомобильный завод.

Первый наш визит к Цыпулиным закончился поездкой по Оке на случайно стоявшем у пристани их пароходе и осмотром старинной церкви близ Любецкого. Второй визит совпал с празднованием открытия зигзагообразного спуска, на которое мы были приглашены. Когда мы приехали в Красное, солнце уже клонилось к западу. Там, где несколько дней тому назад был крутой спуск, поросший орешником, теперь извивалась широкая шоссейная дорога. Кое-где группы саперов в белых рубашках и бескозырках довершали последние работы. На вершине горы собрались хозяева, гости и офицеры. Священник отслужил краткое молебствие, и Владимир Иванович на своем автомобиле медленно спустился по новой дороге к пристани.

Несколько левее на поляне раскинули палатки, расставили столы с угощением. Играл военный оркестр, потом с наступлением темноты горнисты протрубили зарю, построенные в каре солдаты пропели молитву, и все затихло. Кто мог думать, что это одна из последних ночей Российской империи!.. Через пять дней в Любецком стало пусто: после объявления всеобщей мобилизации саперные части молниеносно свернулись и походным маршем тронулись в Москву.

С необычайной отчетливостью помню возвращение этой тихой теплой ночью из Красного в Спешиловку. Никогда — ни раньше, ни позже — я не видела такого количества падающих звезд: они пересекали небо во всех направлениях, катились огненным потоком и невольно наводили на мысль о «знамении небесном». И Борис, и я молчали. Нам обоим было грустно: ему, может быть, потому, что вид палаток и звуки отбоя напомнили ему юношеские годы, а мне — потому что в первый раз в жизни, под этим звездным небом, я испытала чувство одиночества. Мне вдруг показалось странным, что я еду по незнакомым ночным дорогам, где-то на полпути между Тулой и Калугой, тогда как папа — в Карлсбаде, Шурик — в Англии, а мама, о которой я все время думала, — в Петербурге. Из маминых писем я знала, что, живя на Каменноостровском у Гернов, она не дает ни отдыха, ни срока отцам из Синода, торопя их закончить дело с ее разводом так, чтобы она могла венчаться с Вяземским до наступления Успенского поста.

Она была права. Надо было спешить. События мирового значения надвигались с ужасающей быстротой и могли раскидать людей в разные стороны, не дав им возможности урегулировать свои личные дела. Политическая атмосфера была крайне напряжена. Визит французской эскадры с президентом Пуанкаре расценивался как вызов Германии. Внутри шептались о Распутине, требовали ответственного правительства и на всё это отзывался стихами придворный сатирик-зубоскал Мятлев. В его небольшой «поэме», относящейся к тому времени, Пуанкаре едет в «татарскую» страну посмотреть «…ее союз». Описана торжественная встреча в Петергофе, яхта «Александрия», банкет с участием фрейлин Вырубовой и Восиковской, минеральная вода «Куваки», случай на Литейном мосту, когда казаки налетели с нагайками на французских матросов, певших «Марсельезу», и все заканчивается строками:

Он уехал. Стало тише

.В Петергофе тот же сплин.
Хуже раненному Грише,
Очень сердится Берлин.
А во внутреннем режиме
Непроглядней, чем в дыре.
Помоги мне, Серафиме,
Не оставь, Пуанкаре!

И вот в этой накаленной атмосфере раздался сараевский выстрел, породивший цепную реакцию выстрелов и кровопролитий. Эта цепная реакция охватила весь мир и не утихла по сей день.

Начало войны 1914 года

Так как описание момента объявления войны в его политическом и общественном значении не входит в мои задачи, я буду говорить о событиях лета 1914 года лишь в той мере, в какой они коснулись нашей семьи.

Когда стали ходить слухи о надвигающейся войне, Борис сказал мне, что по всей России в воинских присутствиях лежат секретные красные пакеты с директивами на случай мобилизации, что эти пакеты будут вскрыты в надлежащий момент и что на него ляжет обязанность провести мобилизацию по своему участку.

Восемнадцатого июля он срочно выехал в Тарусу, где собирались вскрывать красные пакеты, а затем три дня я его почти не видела: он проводил мобилизацию в своих четырех волостях. По его словам, у волостных правлений были слышны традиционные песни («Последний нонешний денечек…»), бабьи причитания, кое-где пьяные возгласы, но в общем мобилизация протекала гладко и организованно.