Семейная хроника

Хвастовство на пляже было, в конце концов, только ни к чему не обязывающими пустыми словами. Гораздо хуже было то, что Вяземский очень мало помогал маме в ресторанных делах. Все его обязанности ограничивались тем, что в два часа ночи он опускал железный занавес (в прямом значении этого слова) на стеклянную дверь. В остальное время он разгуливал, заложив руки в карманы, подсаживался к столикам своих приятелей и ни за какую работу не брался. Маме приходилось улаживать конфликты с персоналом (повар был каким-то Неистовым Роландом), следить за обслуживанием и даже, в отдельных случаях, нести провизию с рынка. Она никогда не могла лечь спать раньше двух часов ночи, и постоянное стояние на ногах не годилось для ее здоровья.

Случались дни, когда мама не выдерживала и просила Володю взять, наконец, на себя какие-нибудь обязанности. Начиналась не то драма, не то комедия. Обиженный Вяземский заявлял, что поскольку он «в тягость» и ему скучно жить без всякой романтики, он немедленно завербуется в войска, сражающиеся в Сирии. Тут же он укладывал в ручной саквояж зубную щетку и полотенце и уходил на вокзал, откуда мама его в слезах возвращала. В таких случаях к ее утомительному дню присоединялась и бессонная ночь. Других результатов от переговоров не было.

Чтобы быть справедливой, я должна сказать, что в своих личных тратах и образе жизни Вяземский был скромен, пил он мало. В светло-сером костюме, который шел ему больше, чем черкеска, он не имел вида переодетого в штатское военного и был довольно элегантен.

Из числа его приятелей наиболее симпатичным мне казался немолодой полковник Нижегородского драгунского полка Теймур Наврузов, который часто проходил мимо нашего дома в брезентовом фартуке и с ведром краски в руках — он работал маляром.

«Дядя Володя Вяземский» тут же рассказал мальчикам, что род Наврузовых знаменит на Кавказе своей воинской доблестью, и научил их песне времен покорения Кавказа, согласно которой:

Майоры Кусов и Наврузов,
Как львы, кидались на врага

.

Димка и Алик после этого часто оглашали берега Средиземного моря понравившимся им куплетом о майорах Кусове и Наврузове.

В одной из предыдущих глав, говоря о печальной судьбе моей подруги Тани Востряковой, я обещала «хороший конец». Он заключается в том, что, к всеобщему удовлетворению, она вышла замуж за Теймура Наврузова, и через несколько лет экономии и труда они оказались владельцами небольшой фермы около Рабата в Марокко. (Эти краткие сведения я получила из маминых писем.)

Но возвращаюсь к себе. Когда я сказала, что курортные развлечения меня не прельщают, я немного погрешила против истины. Один вид развлечений — и довольно опасный — имел для меня притягательную силу. Я говорю о рулетке Монте-Карло. Яд этот проник в мою душу в 1913 году, когда я в первый раз подошла к зеленому столу, поставила пять франков на № 30 и получила в тридцать раз больше. Летом 1926 года моим компаньоном по поездкам в Монте-Карло стал мой новый знакомый Гвоздаво-Голенко, который от времени до времени подъезжал в 12 часов дня к маминому ресторанчику на камьонетке, принадлежавшей заводу трансформаторов электрического тока «Феррико»[109].

Это был мужчина лет тридцати пяти, с энергичным лицом, мало разговорчивый и даже немного резкий в манерах. Однажды, быстро позавтракав, он предложил мне сесть в кабину его камьонетки с тем, чтобы за 1 час 45 минут успеть съездить за 45 км в Монте-Карло, поставить там несколько скромных ставок на «красное и черное» и к двум часам быть дома. Я согласилась, и такие молниеносные поездки повторялись еще несколько раз.

Счастье в игре на этот раз мне не благоприятствовало: я полностью отдала 145 франков, вывезенные из Монте-Карло в 1913 году, но все же с удовольствием вспоминаю быструю езду по залитым солнцем склонам Приморских Альп и интересные разговоры, которые я вела с водителем машины.

Со мною Гвоздаво-Голенко почему-то не вел себя так замкнуто, как с другими, и темы наших разговоров бывали очень разнообразны. Первой из них, как ни странно, оказалась Комиссаржевская. В юности, еще находясь в училище правоведения, мой спутник как тень ходил за этой прекрасной артисткой и даже сопровождал ее в роковой поездке по Средней Азии, где она умерла, заразившись оспой.