Семейная хроника (СИ)

- Да не Давид я, а Лешка!

- Ну хорошо, хорошо, герой, то бишь Лешка. Ты бы, мать, отмыла этого Давида, нам с ним поговорить надо. У меня к нему есть боль-ш-о-е дело.

И как-то незаметно скрылся в комнате Саши.

Я кинулся к матери с расспросами, но она, еще сердясь, молча­ла, пока не ушла тетя Галя- мать Пашки. Потом я без труда узнал, что Пашку после моего выстрела без сознания унесли в больницу. Сколько он пролежит там, неизвестно, но известно, что у него сотрясение мозга.

А тайна человека в Сашиной комнате оказалась проще, чем я думал. Дело в том, что в нашем городке не было гостиницы, кроме небольшого Дома крестьянина. Для приезжающих артистов были забро­нированы несколько квартир, а так как у нас Сашина комната пусто­вала- он учился в Севастополе и приезжал редко,- мать решила сдать ее. И у нас поселились два брата, их фамилия Адельгейм. Звали их дядя Боб и дядя Рафа.

Дело, о котором говорил мне дядя Боб, было простым: достать лодку, несколько удочек и показать места, где хорошо клюет рыба.

Выполнить это было не трудно. Лодка у нас была своя, а с отъездом брата, все заботы о ней перешли ко мне. Отец только по­мог после половодья проконопатить и просмолить ее. Удочки у меня были свои: длинные, ореховые, с волосяными лесками. А речку нашу небольшую, но глубокую, со всеми существующими старицами, ерика­ми и заливами лучше меня мало кто знал. Даже Николай Константино­вич - наш учитель истории, заядлый рыбак, пропадавший все свобод­ное время на реке, советовался со мной о месте лова и частенько брал с собой на рыбалку с ночевкой.

На следующее утро, в субботу, мы втроем: дядя Боб, дядя Ра­фа и я сделали «пробную экспедицию с познавательной целью», как определил дядя Рафа.

Вот тут в лодке я как следует разглядел и познакомился с ар­тистами Робертом и Рафаилом Адельгеймами. Через час мы были уже друзьями, несмотря на то, что они продолжали меня величать Дави­дом.

Мы спускались по течению реки, а я, как заправский провод­ник, рассказывал про все знаменитые места: где утонул пьяный из­вестный городской силач, где берется судак, где красноперка. По­казал на перекат, где водились миноги, и песчаную отмель, где всегда можно наловить пескарей. Указал на часовню, <возвышавшуюся> над берегом реки, место, где похоронен купец, зарезанный своим слугой.

Но они мало меня слушали, как мне показалось, а больше гля­дели по сторонам и восторгались красотой, жалели, что здесь не побывал Левитан. Когда я спросил: «Кто это - Левитан? Тоже артист?» Они мне объяснили, что это знаменитый художник, но он уже умер.

Из первого нашего плавания я вынес заключение, что они­ - дядьки ничего, хотя и ахают, как девчонки: «Ах, красота! Ах, ка­кое великолепие!» Грести они не умеют - немного погребли и мозоли натерли. Знают какой-то язык, похожий на немецкий, что нам препо­давали в школе. Что они добрые, я это понял сразу. Стоило мне рассказать о своих друзьях, как мы побратались, разрезав себе пальцы и перемешав кровь, так они сразу пообещали три контрамарки на все спектакли.

В воскресенье мы - трое Лешек-, тщательно помывшись и надев чистые рубашки и штаны, пошли в клуб, смотреть первый спектакль с участием братьев Адельгейм.

Теперь мы все трое знали, что такое бр. Адельгейм. Мало то­го, что знали, а были знакомы. И сами бр. Адельгейм дали нам по­стоянные контрамарки на все спектакли с их участием.

Мы прошли в дверь с надписью «Вход», показали незнакомой контролерше свои контрамарки и с важным видом прошли в фойе. Оглядевшись и приобвыкнув в толпе, мы не спеша направились к буфе­ту, купили по порции мороженого и... столкнулись лицом к лицу с Пашкой.

Сначала мы растерялись, но потом, приняв боевую стойку, мол­ча ожидали, что предпримет неприятель. Пашка с забинтованной го­ловой, держа в руке пивную кружку, спокойно подошел ко мне. Оба Лешки сразу зашли к нему в тыл. Я весь напрягся, готовый ко все­му. Пашка заговорил каким-то виноватым голосом:

- Ты, Левша, не обижайся, что так получилось. Погорячился я. Не тебя надо было, а ... Ну ладно, давай будем друзьями. Давай лапу! Отчаянный ты пацан.

Я растерянно подал ему руку, мучительно думая: «Струсил? Или не знает, что это я его стукнул? Или это - ловушка?» А Пашка обнял меня за плечи и подвел к мороженщику, громко заказав: «Мне самую большую порцию для моего маленького друга». У меня с плеч упала целая гора. Нет, целых десять гор. С двумя порциями мороженого я присоединился к друзьям, и мы поспеши­ли пробраться на галерку.

На галерке места не были пронумерованы и занимали их, как кто успеет. Зная это, мы раньше времени поднялись ко входу и, к нашей радости, у дверей застали дядю Ваню - «Миндальное почтение». На правах знакомства он пропустил нас раньше времени и мы смог­ли занять места в первом ряду, у самых прожекторов.