Семейная тайна

Она сама не поняла, как оказалась на обрыве – там, где впервые познакомилась с Артемом.

Сейчас, из-за стоящего стеной дождя, река и воздух казались единым целым. Над поверхностью воды начинал клубиться туман, еще сильнее размывая границу между водной и воздушной гладью. Вода была серой, дождевые струи выбивали из нее мелкую водяную крошку. Свесившая ветви вниз ива тяжело шумела листьями, подставляясь под льющуюся с неба влагу…

Остановившись на обрыве, Ася вспомнила, как поманила ее в тот первый вечер речная глубина. Как захотелось хоть на мгновение избавиться от земного притяжения и поймать ощущение полета.

Она тогда испугалась.

Испугалась, что ударится о воду, что там, под обрывистым берегом, может валяться какая-нибудь ар-матура.

А теперь страха не было.

Осталась лишь какая-то отчаянная решимость.

Ася отступила на несколько шагов назад, разбежалась, подпрыгнула, отрываясь от земли, и уже в воздухе притянула коленки к груди…

Где-то над головой белым вспыхнула молния, весело затрещал гром – и Ася всей грудью вдохнула ударивший в лицо влажный воздух. Ей удалось поймать ощущение полета, свободы, отрешенности от всего.

И она вдруг приглушенно взвизгнула и весело засмеялась в воздухе!

А затем, слишком быстро, все закончилось, и девочка – прямо в шортах и футболке – рухнула в воду.

Речная вода была чистой, лишь немного отдававшей тиной на губах. Никакой арматуры под обрывом, конечно, не оказалось. Ася упруго распрямилась в воде, ловко встраиваясь всем телом в водную стихию, и двинулась вперед и вверх. Она вынырнула, раскинула руки и снова весело рассмеялась, ловя губами дождевые капли…

Ей удалось! Удалось стряхнуть с себя все это, смыть, счистить.

Почему-то она вдруг отчаянно остро ощутила, что жива, молода, что вся жизнь у нее впереди, и дальше с ней будет лишь то, что захочет она сама. Что никто на свете – ни отец, ни мать, ни школьные учителя, ни родственники – никогда уже не смогут ничего ей диктовать. Она сама по себе, она сильная и ловкая, и у нее все получится!

Она еще немного поныряла под дождем, посмеиваясь от непреходящего ощущения эйфории. А затем широкими гребками задвигалась к берегу.

Выбраться ей удалось чуть ниже по течению – там, где были деревянные мостки лодочной станции, где летом подрабатывал Артем.

Ася вышла из воды, встряхнулась. Выжимать одежду или волосы под таким дождем, конечно, не было никакого смысла. И она, мокрая насквозь, босиком, быстро пошла по направлению к поселку, к той пятиэтажке, откуда спикировал на нее сегодня утром самолетик.

Артем открыл дверь и присвистнул, оглядывая Асю.

Он молча, не задавая вопросов, втянул ее в квартиру, стащил с вешалки какое-то старое, пахнущее нафталином пальто и укутал ее. Ася почти утонула в нем – из драповой шинели, колом стоявшей на полу, торчала лишь ее встрепанная голова. Артем притиснул ее к себе и принялся растирать руками спину. Ася припала лбом к его такому теплому плечу, и парень втянул ноздрями воздух:

– Ты что, купалась? Пахнешь, как русалка! А это что? О, улика!

Он вытащил из мокрых Асиных волос лепесток пиона, с комичной серьезностью поднес его к носу, попробовал на зуб и щелчком отбросил на пол.

Ася прижималась к нему все крепче, чувствуя, как дрожь начинает возвращаться, как дробно стучат ее зубы. Теперь, правда, это совершенно точно было просто от холода…

– Ты… один? – едва выдавила она.

– Что? – не сразу понял Артем. – А! Да, один. У матери ночная смена сегодня.

– Хорошо, – коротко кивнула Ася. – Потому что… знаешь, так ничего не выйдет. Мне нужно снять с себя это… мокрое…

Артем заморгал.

На скулах его вспыхнули красные пятна. Он легко заливался краской, как все рыжие.

– Ага… – как-то сдавленно сказал он. – Ага, – ладно.

Ася сбросила пальто, и оно тяжелой неуклюжей колодой осело на пол. Артем ошалело смотрел на Асю. И та, глядя на него не отрываясь, все еще под воздействием той странной эйфории, от которой покалывало в кончиках пальцев, принялась стягивать через голову майку.

Артем, судорожно сглотнув, шагнул к ней и притянул к себе.

Его ладони с шершавыми мозолями от весел были горячими – так и обжигали влажную Асину кожу! – но почему-то от их прикосновений по спине бежали мурашки. Рвано дыша, он принялся покрывать короткими жадными поцелуями ее лицо – виски, скулы, уголки глаз, щеки, прихватил зубами нижнюю губу. Ее и саму уже захватило, и взбесившиеся руки вытворяли что-то невероятное.

– Так… так и будем здесь стоять? – выдохнула она между поцелуями. – Где… твоя… комната? Может, туда пойдем?

– Ага… – Артем неопределенно махнул рукой куда-то назад и, не отрываясь от Аси, принялся пятиться.

Они так и двигались по квартире – четвероногим двуглавым чудовищем, натыкаясь на стены, опрокидывая мебель. Артем спиной толкнул дверь в свою комнату, и они ввалились внутрь, едва не грохнувшись на ковер.

– Так… так просто несправедливо… – все еще пытаясь сохранить способность шутить, выговорила Ася. – На тебе слишком много одежды, а на мне почти нет. Или раздевайся тоже, или оденусь я.

– Ага…

– Ты вообще другие слова, кроме «ага», знаешь?

– Ага…