Семейная тайна

— Когда треснуло?

— Да когда бой был…

— Ну-ка покажи.

Остановившиеся часы показывали без пяти шесть. «Как раз в это время и показалась на шоссе машина», — отметил Ярцев.

— К дороге из леса вышли затемно?

— Да, не видно было ни зги…

— Так сколько же вы провели времени у шоссе?

— Час просидели. Не меньше…

«Ясно, часовое наблюдение за шоссе показало, что гитлеровцы или не дошли, или уже прошли, во всяком случае, дорога на длительном отрезке свободна. Поэтому он и решился перехватить одинокую штабную машину: был уверен, что подразделений противника поблизости нет… Тот факт, что немецкий «мерседес» шел без сопровождения, тоже говорил о многом. Ясно, что гитлеровцы крупными силами уже прорвались вперед. Отрезок шоссе, по которому шла одинокая машина, по существу, уже был для немцев тылом, что и породило у штабного офицера ложное чувство безопасности».

Ярцев отчетливо представил себе нить рассуждений Коробова, как будто сам лично находился рядом с ним в то слякотное осеннее утро возле шоссе. «Надо немедля, думал Коробов, пока фрицы не спохватились, пересечь дорогу и идти на север для соединения со своими. Здесь немцы не ожидают удара, их легче застать врасплох. На юге, куда противник, стараясь замкнуть кольцо окружения, рвется с двух сторон, успеха добиться будет труднее».

Что должен был делать Коробов, придя к такому выводу? Это ясно: позаботиться о том, чтобы раздобыть данные, убедительно подтверждающие справедливость своей оценки обстановки. Такими данными могли оказаться показания гитлеровского офицера или захваченные у него документы.

По каким-то причинам Коробову не удалось полностью осуществить свой замысел. Более того, сам он погиб. Что было тому виной? Неожиданные действия противника или этот трусливый ординарец? На этот вопрос Ярцев в данную минуту найти ответа не мог. Он резко отвернулся и быстро направился к крыльцу, на которое несколько минут назад поднялся майор.

Между ними снова вспыхнул острый спор, результатом которого было решение: майор с частью двинется на юг — он нашел на немецкой карте то, что искал, — подтверждение правильности избранного им направления. А Ярцев со своими людьми произведет разведку боем в районе шоссе и, если понадобится, задержит гитлеровцев, прикроет отход части. И тот и другой понимали, что это компромиссное решение.

— Вашему деду я и мои товарищи обязаны жизнью, — сказал Ярцев Игорю. — Он действовал как разумный и храбрый солдат. Мне нравится, что вы так хлопочете о его памяти. Память нужна не мертвым, она нужна нам, живым. Особенно сейчас, когда, быть может, мы вновь стоим на пороге суровых испытаний. Зарево войны высветило тогда самые сокровенные качества людей. И мы обязаны воздать каждому по делам его.

— А кое-кто утверждает, будто у войны была своя логика и нельзя судить о событиях тех дней с позиции наших сегодняшних представлений о добре и зле, — сказал Беловежский, вспомнив рассуждения отца.

— Ерунда, — резче, чем ему хотелось, ответил Ярцев. — Понятия о добре и зле не меняются в течение тысячелетий. Тем и жив род человеческий. Но меньше всего меня сейчас волнуют абстракции. Добро и зло не существуют сами по себе, их носители — люди. И если приверженцы зла процветают, значит, зло набирает очки в извечной борьбе против добра. Под знамена зла тут же стекутся новые слабые души. Вот почему зло не должно оставаться безнаказанным, негодяи не могут торжествовать! Мы с вами не должны проигрывать им ни одной битвы!

Игорь с облегчением вздохнул. Под влиянием ярцевских слов неразбериха, царящая в последние дни в его уме и сердце, улеглась, уступив место спокойной решимости.

Директор и профессор заговорили о другом — о путях грядущей перестройки привольского завода.

— Нам с вами, Роман Петрович, потребуется человек, который будет осуществлять повседневную связь между институтом и заводом. Так сказать, между наукой и производством… — сказал Ярцев. — Это должен быть человек с воображением, с научным, конечно. Он должен обладать способностью время от времени подниматься над грешной землей, над сегодняшними заботами и заглядывать в завтрашний день. Найдется у вас такой уникум?

Перед глазами Беловежского тотчас же возникла высокая фигура в ковбойке и потертых джинсах, со связкой ключей, болтающихся в соответствии с современной модой на карабине возле пояса… Лева Злотников. «Этот парень своими ключами может открыть любую дверь», — подумал он.

Вслух сказал:

— Такой человек есть. Злотников. Ученик Хрупова.

— Ну и добре.

___

Сколько себя помнил Тимоша, в нем жила боль.

Сначала она гнездилась в ноге, истерзанной осколками. Он не видел этих осколков. Но они часто снились ему — неправильной формы, грязно-серого цвета, с острыми зазубренными краями, на изломе сверкали кремневые зерна. Должно быть, кремень добавляли в металл, чтобы был тверже, глубже проникал в мягкую человеческую плоть.