Семейные обязательства

— Здравствуйте, Виктория Александровна, — сказал он вслух. — Позвольте вам представить надежду нашей аналитической службы. Петр Васильевич Румянцев, советник третьего класса.

Петр поцеловал поданную руку. От кожи дамы пахло свежими булочками, сливочным маслом и корицей. Как будто она только что закончила печь, укрыла плюшки чистым полотенцем и пришла по просьбе коллеги.

— Виктория Александровна — медик, помимо всего прочего. Я пригласил ее для оценки ваших повреждений, — сообщил фон Раух.

— Судя по тому, как вы двигаетесь, молодой человек, этот коновал, — она кивнула на фон Рауха, — уже выдал вам магической анестезии. Осторожнее, скоро ее действие закончится, и вам станет еще хуже.

Петр мгновенно перенес весь вес на здоровую ногу.

— Разумное решение, — похвалила Бельская. — Георг, выйди, пожалуйста. А вы, господин советник третьего класса, показывайте ваши синяки и ссадины.

Когда фон Раух вернулся, Петр и госпожа Бельская уже пили кофе. Дама-кавалергард отсалютовала коллеге кружкой.

— Мальчик выжил чудом, — сказала она так, как будто начинала светский разговор о погоде. — Если бы удар пришелся немного левее, получился бы роскошный перелом таза. Без мгновенной магической помощи — почти гарантированная мучительная смерть.

Петр поперхнулся кофе. Пока он откашливался, фон Раух и Бельская не обращали на него ни малейшего внимания. Они вели диалог, в котором явно подразумевалось больше, чем было сказано:

— Я не ждала такой быстрой реакции.

— Я тоже. Жаль, многое не успели.

— Ничего, зато мы на верном пути. Выводим?

— Что выводим? Или кого? — госпожа Бельская помолчала полсекунды и выдохнула: — Да ты псих!

— Скажи что-нибудь поновее, — усмехнулся фон Раух. — Этот сомнительный факт отмечали все лейб-медики. Если помнишь, даже одержимость пытались приплести, еле отговорился[4].

Он повернулся к Петру.

— Так, господин советник третьего класса, пришел в себя? Допивай кофе и настраивайся на работу. Дел невпроворот, и все сплошь малоприятные.

* * *

К приходу мужа со службы Элиза тщательно подготовилась. Снова заварила подорожник, разложила ткань для компресса и довязала шарф. Даже сходила в лавку за пряжей для свитера.

На удивление, Пьер не хромал.

— Спасибо, дорогая, — ласково улыбнулся он, — ваша забота мне очень помогла. Все в порядке, не стоит беспокоиться. Новый компресс? Как скажете, конечно. Спасибо, вы очень добры.

— Мне кажется, — осторожно сказала она, подавая Пьеру кружку с какао, — вы меня обманываете. Не мог простой подорожник так быстро вылечить вашу ногу.

— Так и синяк был несерьезный, — отмахнулся Пьер. — Ну что вы опять грустите! Ваша забота творит чудеса, дорогая. Передайте булочку, пожалуйста, они сегодня особенно удались.

Элиза тихонько вздохнула.

— Вы со мной разговариваете, как с ребенком. Это… обидно! Я сижу здесь, как сыч, схожу с ума от одиночества, жду вас, а вы…

Пьер покачал головой:

— Простите, я не светский человек, не могу вывозить вас на балы и приемы. Сами понимаете, приглашений нам с вами еще долго не видать. Может быть, найдете себе занятие поинтереснее ожидания? Вы, помнится, хотели учиться? В университете масса открытых лекций, сделайтесь вольным слушателем, например… Что вас развлечет?

— Я подумаю, — холодно кивнула Элиза. — А пока… Расскажите, чем вы занимаетесь на службе? Вы пропадаете с утра до ночи, наверняка это очень увлекательно.

— Это скучно, дорогая. Я изучаю финансовую документацию. Счета, приходные ордера и накладные. Я всю жизнь дышу бумажной пылью, и это довольно-таки скучное дело.

* * *

Полтора месяца назад…

Новый кабинет Петра в Имперской Канцелярии сверкал чистотой и пах лавандой, наводя на мысли об ослепительных карьерных перспективах. Его прежнее место работы в МИДе называли «загоном референтов». По сравнению с тем сумрачным тесным помещением здесь были царские хоромы.

Петр прошелся по начищенному паркету (от двери до стола — три шага), выдвинул ящик, пару секунд посмотрел на стопку чистой бумаги и коробку графитных карандашей. Задвинул обратно.

На столе стоял простой и удобный письменный прибор. Рядом, у стены, был небольшой пустой стеллаж с открытыми полками.

Петр несолидно подпрыгнул — заглянуть на верх стеллажа. Ага, вот и холщовый мешочек с лавандой. Она считается лучшим средством от насекомых, хотя…

Петр привычно запретил памяти подсовывать ему статью из раздела «Домоводство». Подошел к окну — стекол не было видно, даже мелкие пылинки не успели налететь. Кабинет выходил на внутренний двор канцелярии. Под окном разрослись кусты сирени, чуть дальше расположились службы — конюшня и другие хозяйственные постройки.

Пролетел сквозняк от бесшумно открывшейся двери.

— Здравствуйте, господин фон Раух, — коротко поклонился Петр.

— Доброе утро, — ответил кавалергард. Он был, как всегда, абсолютно безупречен. Даже узел его шейного платка можно было использовать на уроках геометрии. — Осматривайся, обживайся, если что нужно — скажи секретарю, организуют.

— Спасибо.

— Не за что. А теперь смотри сюда.