Семейные традиции (СИ)

— Блядство! — рыкнул я, потому что успел набрать только треть дозы, а все остальное утекло в трубу.

Как назло, это была последняя ампула. Я сделал укол тем, что было, и хотел было поехать купить ещё, у меня есть рецепт. Но замер на пороге, держась за ручку.

Имею ли я право так мучить его? Все эти уколы, слезы, боль при каждом движении — почему я упорно заставляю его это все испытывать? Почему я не могу сделать, что положено? Это, блять, настоящая жестокость. До лета я хотел? Ещё две недели страданий?

— Ладно, — пробормотал я, поднимая его на руки и меняя ключи от мота на ключи от машины, — ладно, я смогу.

Это мне жалко на него смотреть. А ему больно! Ему мучительно больно каждый чертов день!

Макс почти не шевелился, наверняка не было сил, так ещё и больно. Я просто положил его на переднее сиденье и ехал так аккуратно и быстро, как только было возможно.

— Здравствуйте, Евгений Вадимович, — приветливо улыбнулась администратор. Да, мы тут очень частые гости, — вы разве записаны на процедуры?

— Усыпите его, — прохрипел я, бережно прижимая к себе все ещё плачущего и вздрагивающего кота.

Сидящие в ожидании своей очереди люди возмущённо закудахтали, но я не слушал.

— Вы уверены? — осторожно, но без неприязни уточнила девушка.

Уж она-то знает, что у этого кота история болезни толще его самого.

— Я больше не могу его мучить, — мотнув головой, я прижал комок белой шерсти к груди покрепче, — что для этого нужно?

— Запись на прием, для начала, — с сожалением покачала головой администратор, глядя на экран, — на сегодня свободных мест, к сожалению…

— Ну хотя бы обезболивающее можно уколоть? — попросил я, понимая, что сам дурак, припёрся без звонка. — У меня закончилось, ему очень больно.

— Да, конечно, инъекцию можно сделать, — кивнула она, начала заполнять что-то.

— Он аж плачет, бедолага, — я дернулся, потому что не ожидал услышать рядом незнакомый голос, бедный Макс захрипел, — девушка, а можно уступить мою запись? Нам-то что, только зубы почистить, запишите на другой день.

— Спасибо, — пробормотал я, не глядя на мужика с переноской в руках.

— Спасибо вам, — повторила администратор, — тогда подпишите согласие, я сейчас распечатаю.

Пока я заполнял данные свои и кота, они обсуждали необходимость эвтаназии для тяжело больных, в целом, одобряя мое решение. Запоздалое, мать его. Давно пора было освободить кошака от этих мучений.

— Ему ведь не будет больно? — уточнил я прежде чем поставить свою подпись в конце.

— Разумеется, нет, сначала его погрузят в сон, а после уже введут соответствующий препарат для эвтаназии, — кивнув, я все же подписал, — подождите несколько минут, пока доктор закончит предыдущий прием.

Кто-то смотрел на меня с осуждением, кто-то с жалостью, но я присел на стул и осторожно гладил льнущего ко мне кота. В груди было тяжело и горько, руки дрожали. Столько лет вместе, столько любви и царапин он мне подарил. А я не могу даже артрит ему вылечить, бесполезный какой-то хозяин.

Когда меня пригласили в кабинет, я был готов разрыдаться.

— Постарайтесь сохранять спокойствие, чтобы он не нервничал, — может, хорошо, что попался тот самый врач, который тогда предложил его усыпить.

Макс уже хорошо знаком со столом ветеринара, кажется, не особенно волновался. Ну или просто ему было не до того. Я проследил за введением наркоза и гладил его, пока он не заснул. Когда меня попросили выйти, я упёрся, потому что хотел быть с ним, но врач настоял.

Я выполз в приемную, свалился на стул, спрятал лицо в ладонях и больше не смог сдерживаться. Разрыдался, как девчонка. Все тело ломило, как будто у меня тоже артрит. Как будто меня тоже сейчас убивают. Но ему хотя бы сейчас не больно, он просто спит. Просто уснул навсегда, и я был с ним рядом, пока он засыпал. Ему больше не будет больно.

Я не понял, сколько времени прошло. Просто силы кончились ещё и на слезы. Я встал, утер лицо рукавами футболки, расплатился. Мне отдали небольшую картонную коробку, похожую на обувную, выразили сожаление, но я почти не слышал. Заложило уши, болели глаза. В груди больше не было тяжело, там появилась сосущая пустота.

Я толком не понимал, что теперь делать с этой коробкой. Невольно вспомнилось хорошее и красивое место за городом, в роще.

В багажнике всегда лежит саперная лопатка, так что достаточно глубокую ямку я выкопал без труда. Почему, блин, нет такого кладбища, где можно было бы нормально похоронить питомца?

Отметить могилку было нечем. Ни камней каких-нибудь, ни ещё чего-то. Надо сделать что-то сейчас, потому что потом я не смогу вернуться. Вот просто не смогу себя заставить. Нарвал одуванчиков поблизости, аккуратно разложил на холмике.

— Покойся с миром, верный друг, — прошептал я, поглаживая слегка влажные комья земли.

Потом провал. Очнулся уже в лифте, двери открылись. Сам не заметил, как приехал домой. Домой, к родителям. Ключей с собой нет, пришлось звонить.