Семейный портрет с колдуном

- Полноте, - он и бровью не повел, - обещаю, вам понравится. Ну же, откройте свой пунцовый ротик, я буду счастлив, если вы решите отведать… моего петуха в вине.

Его палец снова попытался проскользнуть между моих губ, и я резко отвернулась, запаниковав уже по-настоящему. А Вирджиль Майсгрейв отбросил показную веселость и стиснул меня в объятиях так, что дышать стало трудно.

- Что вы так упрямитесь? – забормотал он, ловя меня за подбородок. – Вам понравится…

Он тяжело дышал, приникая ко мне всё сильнее, и даже в тени ветвей я видела, что лицо у него стало почти безумным. Его бедра прижимались к моим, и я чувствовала, как он возбужден, как страсть переполняет его. Я не осталась равнодушной к такому напору – хотя и сгорала от стыда, превращаясь рядом с колдуном в такое же животное, но воспоминание о леди Хлое заставило меня упереться колдуну в грудь и снова укусить его за руку.

- Второй раз – уже слишком!.. – выдохнул он, потирая укушенный палец о шею.

- Нет! – гневно сказала я, отворачиваясь. -  Это… это ужасно! Я не хочу…

Я хотела сказать, что не хочу его страсти, но колдун понял меня иначе.

- Не хотите приласкать меня языком? – голос его опять превратился в мурлыканье. - Что же в этом ужасного, Эмили? Или вы сторонница того, что только мужчина может повелевать в любовных играх? Разве вам не хочется подчинить меня? Управлять мной?

- Будто бы это возможно! – вырвалось у меня помимо воли.

- Конечно, - он улыбнулся, блестя в полумраке глазами. – Если ваши язычок и губы будут двигаться медленно, я начну умолять не мучить меня, буду униженно просить, чтобы вы ласкали меня сильнее, буду молить о наслаждении. А станете двигаться быстрее, да еще коснетесь меня своей нежной рукой – и я смогу только лишь со стоном произносить ваше имя, не в силах пошевелиться. Хотите это услышать, Эмили?

Он произнес мое имя именно так, как только что описывал – со стоном, с придыханием, и от этого я задрожала, как пойманное животное. Боже! Рядом с этим человеком все превращались в чудовищ, которыми движут одни инстинкты!

- Нет, - произнесла я с трудом, невольно облизнув пересохшие губы. – Ни за что.

Он огорчился так явно, что я приняла это за очередное лицемерие.

- Что ж, ладно, если таково ваше желание, - произнес он, отпуская меня. - Я подожду, пока вы будете к этому готовы.

Пока. Не мог не ввернуть любимое словечко!

- Давайте уже делайте ноги, Эмили Валентайн, - колдун отряхнул ладони и сунул руки в карманы брюк – совершенно неподобающий жест для благородного господина. – Выбирайтесь из кустов, я сам посажу вас в экипаж и дам денег на дорогу. Вот, - он выгреб из карманов пригоршню монет и высыпал их в мою сумочку.

- Что это вы!.. – ахнула я, пытаясь достать деньги. – Не нужны мне ваши деньги…

- Значит, раздадите милостыней для бедных, - перебил он меня, схватил за руку и потащил к воротам.

Не прошло и минуты, как я сидела в чужом экипаже, а граф давал указания кучеру, как везти меня в Саммюзиль-форд и обещал договориться с хозяевами кареты и лошадей.

- Довезешь в сохранности и нигде не останавливаясь, - услышала я приглушенный голос колдуна, когда приоткрыла окошечко в дверце кареты. – Если не выполнишь – на быструю смерть не надейся. Понял?

Что-то щелкнуло, вспыхнуло, и кучер испуганно отозвался:

- Понял, понял, ваше сиятельство!

- Трогай, - велел Вирджиль Майсгрейв.

Свистнул хлыст, карета дрогнула и поехала. Мимо меня проплыло бледное лицо колдуна. Он провожал меня взглядом, и было в этом взгляде что-то… что-то совершенно невероятное… Будто паук вместо того, чтобы оторвать мухе крылышки, выпустил ее из паутины, лишившись и обеда, и ужина, и развлечений…

Я захлопнула окошечко и забилась в угол чужого экипажа. Всё странно, и страшно, и… и просто невозможно! Мне захотелось поплакать, когда я вспомнила, как дрожала в руках Майсгрейва. Он предлагал… он предлагал… Бесстыдный, нахальный, вульгарный человек! У которого нет принципов! Который считает, будто весь мир принадлежит ему!.. А я… а я вела себя так, словно мне было приятно… Но приятно не было! И быть не могло!..

Стало холодно, и я обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Но тонкая ткань маскарадного костюма совсем не защищала от ночной прохлады. Пошарив по сиденьям, я обнаружила шерстяной женский плащ и завернулась в него.

Вот ты и стала почти воровкой, Эмили. Уезжаешь из столицы ночью, тайком, в чужой карете и в чужой одежде, да еще с золотыми монетами в сумочке. А монеты тебе не принадлежат!..

А вдруг колдун сделал это нарочно!

Я подскочила на сиденье, пораженная внезапной догадкой. Вирджиль Майсгрейв заставил меня бежать, насовал золота, а теперь может обвинить, что я украла деньги, да еще поживилась каретой и чужими лошадьми!..

- Уважаемый! – окликнула я кучера, приоткрыв дверцу на ходу и бесстрашно высунувшись из кареты наполовину. – Могу я попросить вас немного изменить маршрут? Довезите меня не до Саммюзиль-форда, а до Чиппендейлского собора.

- Вы уверены, леди? – отозвался кучер с облучка. – Его светлость мне голову оторвет, если что…