Семейный позор

Серафина подняла узкую мордочку (в этот момент она особенно напоминала землеройку) и прошипела, что ее оскорбляют и она, Серафина, не хуже любой другой могла бы нарожать красивых детей, но для этого нужен подходящий родитель. Уязвленный Доло отвесил жене пощечину, а Ипполит, защищая мать, набросился на отца. Перрин схватила парня за шиворот и усадила на место.

- Жоффруа, - предупредила она Доло, - позвольте себе еще хоть раз такое хамство - и будете иметь дело со мной! Продолжайте, Селестина!

- ...Повторяю, ваша дочь не любит Ипполита, потому что она любит моего мальчика!

Перрин покраснела от злости.

- И вы смеете объявлять при всех, будто моя Пэмпренетта способна влюбиться в легавого?

- Это неправда! - крикнула девушка.

Торжествующая мать решила окончательно доконать противницу:

- Я все понимаю, Селестина... это разочарование заставляет вас клеветать... Раз Бруно опозорил вашу семью, вам бы очень хотелось и других поставить в такое же положение! Но в семье Адоль никогда не было и не будет легавых!

Великий Маспи не шелохнулся. Всякий раз, как упоминали о позорном переходе его сына на сторону полиции, он сконфуженно молчал. Зато Селестину, по-видимому, уже ничуть не волновали оскорбления, брошенные ей в лицо.

- Вот что я скажу вам, Перрин... По-моему, Бруно совершенно прав... Он хороший мальчик и сейчас, наверное, исходит слезами из-за того, что Пэмпренетта, его Пэмпренетта, та, кого он любит с детских лет, изменила данному слову... Только вчера я видела своего Бруно, и если бы вы тоже могли на него взглянуть, Перрин, сразу перестали бы сердиться... Лицо - как у покойника... и отощал - просто ужас... А сам только и говорит, что о Пэмпренетте. "Мама, - сказал он мне, - мне лучше умереть, чем жить без нее... Я слишком ее люблю... И не позволю другому отнять у меня Пэмпренетту, иначе я готов Бог знает чего натворить!"

Мадемуазель Адоль уже не плакала, а рыдала в голос. Ипполит, вне себя от обиды, не слишком вежливо приказал ей замолчать:

- Да заткнешься ты наконец?

Мадам Адоль не могла допустить, чтобы с ее дочкой разговаривали так грубо.

- Ипполит Доло! В нашем доме женщины не привыкли к подобному обращению! А коли тебя не учили вежливости - что ж, я сама быстренько возьмусь за дело!

Жених, уязвленный явной несправедливостью и всеобщими нападками, с негодованием указал на Селестину Маспи.

- Да разве вы не видите, что эта подлая баба пытается поссорить нас с Пэмпренеттой? Маспи, видите ли, не выносят, чтобы кто-то устраивал свои дела, не спросив у них дозволения! И приходят в ярость, коли обходятся без них! Иметь в семье легавого - такой стыд, что они просто свихнулись!

Хотя ее муж продолжал безучастно наблюдать за происходящим, а свекор невозмутимо набивал брюхо, Селестина не желала идти на попятный.

- Бедняжка Ипполит, ты тявкаешь, как шавка из подворотни, но на людях ты бы не позволил себе такого нахальства!

- Совсем как вы, когда к вам пришел Тони Салисето с друзьями и малость поучил хорошим манерам?

Маспи вдруг вскочил.

- Кто тебе рассказал?

- Попробуйте угадать, а?

- Ты что, якшаешься с Корсиканцем?

- Ну и что? Лучше с Тони, чем с легавыми! Вам не кажется?

Элуа снова рухнул на стул. Только теперь он окончательно понял, что время его ушло безвозвратно. Предательство сына лишило Великого Маспи пьедестала. И сейчас он всего лишь Элуа, отец полицейского. Ему хотелось плакать от стыда... Но тут, ко всеобщему удивлению, в наступившей после поражения Маспи тишине раздался дребезжащий голос Адепи:

- При всем при том мы и не выяснили, любит Пэмпренетта Бруно или нет!

Столкнувшись со столь неожиданной противницей, Ипполит вновь утратил хладнокровие.

- Что за собачья жизнь! И чего она лезет в разговор, эта старая дура?

- Я не дурее тебя, хряк невоспитанный!

А героиня этого бесконечного сражения, где каждый высказывал свою точку зрения и лишь ей одной не удавалось вставить ни слова, наконец не выдержала.

- Замолчите! - крикнула Пэмпренетта. - Замолчите! Или вы сведете меня с ума! Да, я люблю Бруно, а Ипполита больше не желаю видеть! Пусть убирается на все четыре стороны! Мне не нужен супруг, который связался с Корсиканцем!

И Пэмпренетта бросилась в материнские объятия.

- Могла бы предупредить пораньше, до того, как мы заказали еду, - не удержалась Перрин.

Что до Ипполита, то подобный афронт окончательно лишил его остатков разума. Парень совсем озверел, и, вероятно, дело окончилось бы очень печально, но в эту секунду дверь гостиной распахнулась и вбежала девушка, специально нанятая прислуживать на праздничной трапезе.

- Мадам! Мадам! Там двое мужчин...

Прислуга не успела договорить - инспектор Пишранд, твердой рукой отстранив это хрупкое препятствие, вошел в комнату вместе с инспектором Маспи. Это по меньшей мере неожиданное явление разом утихомирило страсти. Полицейский любезно поклонился.

- Приветствую вас всех... Простите, что нарушаем такое милое семейное торжество, но мы заглянули к вам всего на минутку...

Перрин Адоль приняла вызов.

- По-моему, я вас не приглашала, месье Пишранд?