Семейство Доддов за границей

— Въ такомъ случа вексель, находящійся въ моихъ рукахъ, фальшивый, потому-что онъ подписанъ вашимъ именемъ. И онъ вынулъ изъ толстаго бумажника вексель въ пятьсотъ фунтовъ, данный мною мистеру Аугусту Гор-Гэмптону съ обязательствомъ уплатить его до истеченія девяти мсяцевъ.

До истеченія срока оставалось пятьдесятъ-два часа. Иначе сказать, крокодилъ уже выставлялъ изъ яйца свою чудовищную голову.

— Если подпись не ваша, то поддлана удивительно-хорошо, прибавилъ онъ, разсматривая ее въ микроскопъ.

— Ваша ли эта подпись? спросилъ Бельтонъ.

— Моя, отвчалъ я съ геройствомъ Муція Сцеволы.

— Въ такомъ случа, сказалъ Дэвисъ, улыбаясь, дло не представляетъ никакихъ затрудненій.

— Не знаю, такъ ли, сэръ, мн оно представляется затруднительнымъ.

— Не безпокойтесь, мистеръ Доддъ, уступчиво сказалъ онъ:- Мы не жиды; мы готовы сдлать въ угоду вамъ все, что только возможно; единственно съ этою цлью я сюда и пріхалъ. «Не протестуйте векселя, если только можно кончить дло полюбовно», сказалъ мн мистеръ Гор-Гэмптонъ: «переговорите лично съ мистеромъ Доддомъ, спросите, какъ ему удобне совершить уплату; можете взять наличными только половину суммы, а на другую половину написать новый вексель на три мсяца, лишь бы только не вводить мистера Д. въ затрудненіе». Вотъ его подлинныя слова; трудно найдти человка благородне Гор-Гэмптона.

Мистеръ Дэвисъ говорилъ это отъ глубины сердца; въ каждомъ слов его слышалось: «Гор-Гэмптонъ мой другъ, и я не допускаю сомннія въ его благородств».

— Могу ли я спросить, по какому случаю выданъ этотъ вексель? сказалъ Бельтонъ, внимательно разсмотрвъ его и сличивъ почеркъ подписей, съ какою-то другою бумагою, бывшею у него въ рукахъ.

Мн было чрезвычайно-совстно отвчать на вопросъ Бельтона. Тяжело старику моихъ лтъ сознаваться въ дурачествахъ молодому человку. Онъ замтилъ это и, быстро обратясь къ Дэвису, сказалъ: «я очень-радъ, что вижусь съ вами въ настоящую минуту — васъ убдитъ въ томъ эта бумага».

Мн было не до того, чтобъ наблюдать за другими, но я былъ пораженъ страшнымъ впечатлніемъ, какое произвела на Дэвиса бумага, показанная ему Бельтономъ. Онъ поблднлъ, улыбка его исчезла, въ глазахъ выразилось безпокойство.

— Видите, милостивый государь, я очень откровененъ съ вами, сказалъ Бельтонъ, сложивъ бумагу. — Я могу представить доказательства всему, въ чемъ обвиняетъ это письмо. Графъ Дервудъ передалъ эти бумаги мн, предоставивъ право длать изъ нихъ какое угодно употребленіе. Мистеръ Доддъ, продолжалъ онъ обращаясь ко мн:- если я не могу спрашивать васъ о происхожденіи вашего векселя, то могу по-крайней-мр самъ сказать вамъ, что лица, его засвидтельствовавшія, составляютъ одну шайку мошенниковъ.

— Вы можете отвчать за ваши выраженія, сказалъ Дэвисъ, чертя карандашомъ по бумаг, какъ бы записывая слова Бельтона; но рука его такъ дрожала, что онъ не могъ написать ни одной буквы.

— Ваши замчанія излишни, милостивый государь, возразилъ Бельтонъ: — повторяю: это шайка мошенниковъ, плутующихъ въ игр, обирающихъ посредствомъ угрозъ, даже составляющихъ фальшивые документы.

Дэвисъ бросился къ двери, но Бельтонъ предупредилъ его, и онъ молча опустился на стулъ.

— Итакъ, мистеръ Дэвисъ, вы видите, что совершенно отъ меня зависитъ, какъ поступить съ этими мошенниками.

При этихъ словахъ вошелъ лакей и подалъ визитную карточку; взглянувъ на нее, Бельтонъ сказалъ:

— Проси пожаловать сюда, и черезъ минуту явился лордъ Джорджъ Тайвертонъ. Онъ замтилъ меня, дойдя до середины комнаты и тутъ въ первый разъ я увидлъ слды замшательства на лиц его.

— Мн сказали, что у васъ нтъ никого, сказалъ онъ съ досадою и длая движеніе, чтобъ идти назадъ.

— Въ дл, по которому вы пожаловали, милордъ, никто изъ присутствующихъ намъ не помшаетъ.

— Значитъ, попались? спросилъ Тайвертонъ Дэвиса; тотъ отвчалъ едва-замтнымъ наклоненіемъ головы. Съ глухимъ проклятіемъ Тайвертонъ бросился въ кресла, надвинувъ шляпу на глаза.

Я былъ озадаченъ и разстроенъ этого странною сценою. Говорите, что хотите, а чрезвычайно прискорбно, когда человкъ, съ которымъ вы были близки, вдругъ оказывается негодяемъ. При этихъ случаяхъ, самъ чувствуешь себя пристыженнымъ и униженнымъ. Я даже не могъ слдить за сценою жаркаго спора между Бельтономъ и Дэвисомъ; Тайвертонъ во все время не произнесъ ни слова. Я понялъ только, что подъ-конецъ Дэвисъ былъ уничтоженъ; онъ началъ говорить покорнымъ и умоляющимъ голосомъ.

— Признаетъ ли мистеръ Доддъ, что онъ долженъ уплатить по векселю? сказалъ онъ.

— Я не спрашиваю его объ этомъ; но позволяю вамъ спросить.

— Молчи, Дэвисъ, вдь ты знаешь, что это была штука, сказалъ Тайвертонъ, ужь спокойно курившій сигару: — нечего тутъ и хлопотать. Наше дло проиграно, мой милый.

— Совершенная правда, милордъ, сказалъ Бельтонъ:- чмъ скоре Дэвисъ уступитъ, подобно вамъ, тмъ лучше.

Онъ началъ шопотомъ говорить съ Дэвисомъ. Я разслушалъ только два-три слова, изъ которыхъ догадался, что Дэвисъ просилъ полюбовной сдлки, а Бельтонъ не соглашался на нее, и что требованія Дэвиса отъ пятисотъ фунтовъ постепенно понизились до ста, и наконецъ до пятидесяти.