Семеро братьев

И опять мы могли предаваться любимому занятию; собаки носились, ружья грохотали, и обильно лилась кровь обитателей леса. Но тут злая судьба нежданно закинула нас для самых страшных испытаний на камень Хийси. Вон там, должно быть, стоит этот камень, как раз там, где снижается край леса и тонкая ель поднимает вершину. Там тот камень, что доставил нам горе и муки; но мы можем назвать его также камнем нашего счастья. Заметьте себе: там зародилась наша сегодняшняя радость. Ведь без того камня у нас не было бы и огромной пожоги, а она дала нам много хлеба. Все же отсюда, как это ни горько, началось и наше злосчастное пьянство. Но не печальтесь. Ведь своим пьяным гвалтом мы всю преисподнюю, всех чертей всполошили, и это послужило нам страшным предостережением и помогло вернуться на путь праведный. Сразу с двух сторон мы получили грозные напоминания: через знамения Симеони и страшный сон Лаури. И мы счастливцы, что вняли этим важным прорицаниям. Все мы мужественно отказались на веки вечные от хмельного, от проклятого зелья, и, надеюсь, сдержим свой обет.

Но на нас свалилась еще одна беда. Тут виновата и водка и наше бесовское упрямство, все еще не укрощенное и помышлявшее о мести. И вот пришел тот жаркий день на дворе Таммисто — с буйными криками и волчьей грызней, треском кольев и кровопролитием. И то была кара за наше пьянство. Но с того-то самого дня и пришло к нам счастье. Мы, почитай, стояли уже на краю пропасти, а милостивый господь просветил наш разум — все через нашего славного ленсмана. Ну, а мы сами, что сделали мы сами? Мы превозмогли себя, очистились от скверны и взялись за работу. Впереди, правда, было еще немало забот и неполадок, но мы преодолели их, изо всей мочи пробивались вперед и вот теперь стоим тут! Слава тебе, господи, за твои наставления, слава и нам самим за то, что мы вовремя образумились, слава нашей матери, которая сызмальства поучала нас словом божьим! Кое-что из ее разумных речей глубоко запало в наши сердца, и оттуда нам всегда шептал голос предостережения, шептал сквозь буйные вихри, и оттого-то наш житейский корабль не пошел ко дну.

Ю х а н и. Ах, кабы теперь была жива наша мать, ходила бы вон там на дворе Юколы! Заметь она сейчас приближение сыночков — поспешила бы к нам навстречу до самого Оянийтту. Но старушка посиживает теперь в раю и поджидает чад своих. С божьей помощью, родимая, и мы когда-нибудь будем там, наверняка будем. Ну, а теперь, братья, в путь, вниз по скалистой дороге.

Они спустились с горы, вошли в темную чащу, затем поднялись на высокий, выжженный пожаром песчаник Кильява, над которым с криком носились ястребы.

Ю х а н и. Ребята, ребята! Я уже чую запах родных мест. Он милей пахучих трав на постели девы Марии. Парни, братья мои, сыновья одной матери! Послушайте, что я скажу: пригласим-ка на праздник в Юколу всех баб и мужиков, всех, кого только повстречаем на пути.

А а п о. Так и сделаем.

Т у о м а с. Решено.

Т и м о. Всех позовем, от яхтфохта до нищего Массы, если только попадутся навстречу.

Ю х а н и. От губернатора до ребятишек из Тоуколы. И вот-то поднимется веселье, наверняка! Мы еще так отпляшем с девками Тоуколы, что пол в Юколе загрохочет, а с потолка кора посыплется! Правда, кадриль один Аапо знает, а мы только польку, но зато уж польку мы здорово отплясываем. И пусть там играют только польку, одну только польку. Но где нам взять стоящего музыканта и умелую помощницу, чтобы варить кофе?

А а п о. Уж наверное, и по этой части кто-нибудь найдется.

Ю х а н и. Да, уж наверное, найдется. И потруднее задачи у нас бывали, — глядишь, выход всегда отыщется. Всем приходилось плясать под нашу дудочку, все к нам переменились, и десять лет пролетели, будто и не бывало. Тралля-ля-ля, тралля-ля! Кофе я последний раз пил еще на свадьбе Матти Скотника, но сегодня, уж так и быть, сварим его в честь праздника. Да еще осушим братскую чарку — все семеро парней, семеро удалых парней! А впереди — впереди всегда мы трое: я, Аапо и Туомас, батальон личной стражи Импиваары, всё бравые ребята! Да и Эро уже не из самых маленьких в Суоми, совсем нет. Но поднимался-то он медленно, чертовски медленно. А все-таки из него вышел вполне подходящий человек — и душой и телом. Все это сотворило время, эти годы в лесу, — конечно, с нашей братской помощью: стоило ему задать пару маленьких взбучек, и парень стал будто шелковый. Или как? Что ты сам на это скажешь?

Э р о. Насчет тела ты сказал правду, а вот в моей несчастной душе — боюсь, что в ней еще и поныне найдется немало той проклятой желчи, наследства от старого Адама. И на твою долю хватит. Она так и кипит — того и гляди, весь белый свет перевернет вверх дном. Вот и сейчас: в глазах у меня все меняется, как погляжу на вас отсюда. Ишь, Юхани-то каким кажется! Вышагивает рядом с Аапо, будто пучеглазый баран, которого держат в конюшне, чтоб лошадиные объедки зря не пропадали. Баран рядом со степенным и смирным мерином!