Семеро братьев

Ю х а н и. Оставьте котомки в покое!

А а п о. Что ты задумал?

Ю х а н и. Позлить кантора. До утра есть не будем! Кровь моя кипит, ребята, и голова кружится, как ветряная мельница Кейтулы. Но еще посмотрим, кто кого!

А а п о. Над твоей местью старик только посмеется.

Ю х а н и. Ну и пусть смеется! Все равно есть не буду. Ишь, Эро уже по складам читает. Ну-ну… А я все равно есть не буду!

Т у о м а с. Здесь-то и я не буду. Лучше поем на склоне Соннимяки. Скоро я там растянусь на душистом вереске.

Ю х а н и. Вот это верно! Скоро мы все будем там.

Э р о. Я согласен, ребята!

А а п о. Что вы опять дурака валяете?

Ю х а н и. Вон из каталажки!

А а п о. Эй, опомнитесь!

Ю х а н и. Айда к соснам на Соннимяки! Они зовут нас.

Э р о. И мы откликаемся.

Ю х а н и. Да, мы будем мужчинами!

А а п о. Симеони, хоть бы ты их образумил!

С и м е о н и. Усмиритесь, братья! Но и мне, право, кажется, — не быть нам грамотеями. А потому оставим-ка все хлопоты. Мы и так можем жить безупречно и благочестиво и без грамоты будем добрыми христианами, коль не забудем бога.

А а п о. Ты же топишь их, бестия, а не спасаешь!

Ю х а н и. Устами Симеони говорят истина и справедливость. Прочь отсюда, ребята! Нет больше моего терпения.

Т у о м а с. У меня прямо сердце разрывается, когда вспомню, как измывались над Юхани. Прочь, ребята!

Ю х а н и. Решено! Но ты, Туомас, обо мне не горюй — я за все отомщу. Меня же драли и рвали, как приманку на раков, ей-богу! У меня в кармане целый клок волос, выдранных кантором. Я ему еще заткну глотку этой паклей, если только не совью из нее одну штучку. Ведь и у кантора есть шея, да, да, и у него есть шея. Но я пока помалкиваю.

Э р о. Я тебе дам совет получше. Давай-ка из этой пакли, что ты хранишь в кошельке, сплетем отличную леску и подарим ее кантору за его труды. Но что это я вас на грех подбиваю — вы же сами говорили, от наказания одна только польза! Мы же еще по дороге вели об этом полюбовную беседу.

Ю х а н и. Ах да, умница Эро уже по складам читает. Славный мальчик!

Э р о. Мне просто стыдно за себя: столько лет, а всего лишь по складам читаю.

Ю х а н и. Столько лет? А нам?

С и м е о н и. Он опять подкусывает.

Ю х а н и. Так, так, он опять за свое. Ты — плевел на нашей доброй ниве, старая закваска в нашей братской квашне! Дикобраз, поросенок, жаба!

С и м е о н и. Потише, ради кантора потише!

Ю х а н и. Вон из этой каталажки! Все до одного! И пусть только кто-нибудь попробует стать поперек дороги, — я с ним живо расправлюсь.

Т у о м а с. Айда все наутек, все разом!

А а п о. Тимо, разумный брат мой, а ты что скажешь?

Т и м о. Из бересты не сошьешь сюртука, а старого не выучишь на попа — вот что я скажу. А коли так — сматывай удочки! Могу добавить еще одно присловье: топор с двух сторон точат.

А а п о. А ты как, Лаури?

Л а у р и. Пойду на Соннимяки.

А а п о. Ах! Хоть бы мертвые крикнули вам из могил: упрямцы вы безрассудные!

Ю х а н и. И это не помогло бы. Так что айда! Идешь? Не то, господи Исусе, сейчас вылетишь отсюда с громом. Идешь?

А а п о. Иду, иду. Но еще одно слово!

Т у о м а с. И тысяча не поможет.

Ю х а н и. Даже если у каждого слова будет тысяча мечей.

Э р о. И у каждого меча тысяча остриев.

Ю х а н и. Хоть тысяча огненных остриев! Вот именно — тысяча, и то не поможет. Вон с этой каторги, вон из Сибири, вон из Марстрандской крепости{26}! Мы вылетим отсюда, точно семь ядер из пушечного жерла. Ведь тут, и в самом деле, пушка с ядром. Она все раскаляется да раскаляется — того и гляди выпалит. Ах, братья мои родные, дети единой матери! Вы же видели, как он накрутил на палец мой чуб, а потом сграбастал мой веник всей пятерней и так рванул, что у меня зубы лязгнули. Ох!

Т у о м а с. Я видел это, и у меня даже желваки заходили от злости.

Э р о. Я тоже слышал, как лязгнули зубы у Юхани, видел, как перекатывались желваки у Туомаса, и поначалу испугался. Но потом вспомнил, что от наказания, кроме пользы, ничего не бывает, и возблагодарил за вас господа бога.

Ю х а н и. Эх, дорогой брат, не подноси горящего фитиля к заряженной пушке, не подзуживай меня. Ей-ей, не делай этого.

Т у о м а с. Зачем ты его злишь, Эро?

Ю х а н и. Эро же канторский любимчик. Ну и пусть, пусть его! Но я-то что натворил, чтоб кантору так измываться надо мной? Разве это преступление, что у меня такая глупая голова? Еще немного, и я заплачу!

Т и м о. А я в чем провинился, что меня так немилосердно таскают за волосы? Или в том, что господь бог в своей премудрости наградил меня таким разумом?

Л а у р и. Мне тоже досталось три головомойки.

Ю х а н и. У всех нас об этом доме сладкие воспоминания. Прочь отсюда!

А а п о. Вспомни, мы заперты.

Т и м о. Дверь на запоре, на крепком запоре.

Ю х а н и. Разломится, как прутик! К тому же есть окно. Стоит раз хватить котомкой — и стекла вылетят.

А а п о. Ты совсем спятил!

Ю х а н и. Поневоле спятишь: целых два дня меня крутили и вертели, братец, целых два дня!

С и м е о н и. Но окна из-за этого мы, конечно, бить не станем. Лучше честь по чести потолкуем с кантором.