Семеро

Но больше всего он беспокоится за Дельту. Как бы абсурдно это ни звучало, он не может избавиться от мысли, что одна из Семерых намеренно его спасла. Он был готов умереть, как любой из них, если того потребует Империя. Это была бы славная смерть, которая точно осталась бы в истории. Логика подсказывает ему, что Дельта вообще-то спасала Веспер, но сам он в это не верит, снова и снова обкатывая в голове идею о том, что он важен Дельте, и содрогаясь от этой мысли.

– Сир, Покорность желает говорить с вами.

Он собирается махнуть рукой, но пальцы игнорируют это требование, вынуждая его опустить руку.

– Соединяй.

Появляется ее изображение, и оно его изумляет. Ему кажется, что она непоколебима, ее тон, ее приветствие ничем не отличаются от обыденных.

– Здравствуй, Рыцарь-Командор.

– Приветствую, Покорность.

Никто не упоминает о том, что она отдала приказ, который стал бы причиной его гибели. Никаких извинений не приносится, однако их и не требуется.

– Докладывай.

– Дельта лежит на поле боя, Ее состояние мне неизвестно.

– Она жива. Что с Ее мечом?

– Остался у врага. То есть с Веспер, – исправляет он сам себя.

– Хранительница серьезно ранена, и ее сторона понесла тяжелые потери. Похоже, они разработали некую технологию, которая имитирует наши мечи, хотя и является весьма примитивной.

– Это святотатство. Хранительница у нас в плену?

– Нет.

Покорность поднимает отсутствующие брови.

– Нет?

– Ее защитил меч Гаммы и ее войска. А еще они поставили ловушки, из-за чего наши машины едва ли могут отправиться в наступление. Первый собрал внушительный воздушный флот, и, хотя мы могли одержать над ним победу, нам бы это дорого обошлось. Я решил, что лучше…

– Мы принимаем твои решения в подобных вопросах, Рыцарь-Командор, и полагаем, что ты добьешься более впечатляющих результатов, когда мы прибудем. – Он склоняет голову. – Что-то еще?

– Несколько моих разведчиков должны были отрезать Хранительнице отступление, но они бездействовали. Они не выходят на связь, и пока что все попытки с ними связаться провалились. Как будто испарились куда-то.

– Это удручает.

– Да. Мы располагаем данными, что в их зоне не произошло серьезных взрывов и что там не находится ни единого вражеского отряда. Это загадка, которую я желаю разгадать. И последнее. Несколько штатских, о которых вы упоминали, остались и не сбежали. Большинство погибло в перекрестном огне, но один или двое выжили. Я бы вас не беспокоил, но у них наш флаг, и они чисты. Ни следа скверны. Они заявляют, что обладают информацией, которая может оказаться для нас ценной, и желают услужить любым способом.

– Проследи, чтобы позаботились о них и об их ранах и чтобы им выдали новую одежду. Накажем их в назидание другим, Рыцарь-Командор.

– Будет исполнено.

Когда она исчезает, он возвращается к окну.

– Капитан, – зовет он, – мы следим за Дельтой?

– Да, сир.

– Каково Ее состояние?

– Глаза открыты, сир. Она… – Он поворачивается в кресле, на лице отражается страх. – Она смотрит на нас.

Рыцаря-Командора наполняет оживление. Это нелепо, но, возможно, Она меня ищет? Возможно, Она меня видит?

Несколько офицеров смотрят на него, и капитан вслух выражает их общие страхи.

– Что это значит, сир?

И в самом деле, что? Он внутренне улыбается, наконец обретя возможность ответить одной из множества заученных фраз, которыми пичкала его Покорность все эти годы.

– Нам не дано понять Семерых, капитан.

– Да, сир. Прошу прощения, сир.

– Возвращайтесь к работе, все. Семеро за нами наблюдают, так что убедитесь, что любые ошибки исключены.

Командный центр наполняется тихим шумом деятельности, люди подавляют сомнения, уходя с головой в выполнение заданий. Рыцарь-Командор довольно смотрит на далекий отсвет лежащего в грязи идеала, размышляя, что это значит для всех них.

Тысячу двадцать три года назад

Дни становятся похожи на обрывки, эпизоды одного дня перепрыгивают в другой, разъединенные, бессвязные. В наиболее осознанные моменты Массасси удается понять, как глубоко она пала. Подобно дайверу, что ненадолго возвращается на поверхность, прежде чем вновь вернуться в глубины.

Мини-вечности протекают в изучении потолка, и в ее голове – множество белых пятен, но появились ли они из-за бездействия или потому, что память начинает подводить, она сказать не может.

Приятно растягиваются многочисленные вечера, когда возлюбленные ее творения и Мир-Пятнадцатая выводят Массасси на прогулку по садам. Она радуется солнцу на лице и теплу на сердце, которое непрерывно излучают Альфа, Бета и Дельта. Эти вечера сливаются для нее в одно длительное переживание, выдаваемое порциями.

Время от времени ее тянет в мастерскую. Жажда творить остается, даже когда все остальное исчезает. Хотя Массасси и лишилась большей части своей сущности, в ней еще теплится неяркий ее призрак, тончайшая нить неудовлетворенности, ощущение, что ее задание не завершено.