Семья для мажора

— Тебя сейчас врач опросит. Что-нибудь вколят. Завтра привезу твои вещи, — кладу на ее макушку подбородок. — Напиши, что нужно.

— Да плевать… — выдыхает мне в грудь. — Может я тут до сентября.

— Потянем, — смотрю в окно поверх ее головы.

Фыркает и всхлипывает.

За окном на перекрестке движение. К этому городу я теперь привязан. Это условие Натальи Семёновны Дубцовой. Я не могу скинуть свои акции “Пегаса” кому-то за пределами семьи, иначе бабуля от меня “откажется”. Я слишком ее люблю, чтобы рисковать. Выкупить у меня такой пакет мало кто из семьи в состоянии. На данный момент никто. А это значит, что я теперь активный участник управленческого процесса.

— Деду подарок на день рождения у меня во втором ящике стола.

— Ладно.

День рождения Борисыча послезавтра. Будем без нее, это уже очевидно.

Я не хочу оставлять ее здесь. Не могу разжать руки. Не могу, твою мать. Я знаю, что будь ее воля, она бы здесь не осталась. У нас все через задний проход, и так уж вышло, но не могу разжать руки.

Она свои тоже.

— Кто тебе звонил? Сегодня ночью, — полушепотом.

— Ань, — разъясняю вкрадчиво. — Мне девушки по ночам звонят с пятнадцати лет. Раз в месяц стабильно. Я не знаю, кто это звонил. Мне вообще насрать.

— Ты ответил! — подняв лицо, пытается загнать меня в угол.

— На автомате. Что мне теперь сделать? Перезвонить?

— Делай что хочешь… — отворачивается.

— Дубцова, — рукой приподнимаю ее подбородок. — Я. Тебя. Люблю, — по слогам проговариваю. — Это что, не понятно?

— Почему не рассказал мне сразу?!

— Ты не хотела слушать, — сообщаю очевидное. — Ты меня не слушала.

Ее лоб прорезает складка.

По-моему, она была в аффекте. Пиналась и психовала. Что я должен был сказать?!

По-крайней мере теперь я понимаю, на какой грани она болталась все эти дни.

На грани долбаного нервного срыва.

За моей спиной возникает медсестра.

Она суетливая и немного дерганая. Мне приходится разжать руки, и Аня выскальзывает из них, как песок.

— Пока… — шепчет направляясь к лифтам.

Обернувшись через плечо, взмахивает рукой.

Остаюсь один в пустом коридоре клиники.

Ее стены я уже почти ненавижу. И я ненавижу, что мою жену у меня вечно кто-то пытается забрать. Обстоятельства или люди. Я, блять, это ненавижу.

Глава 60

Аня

Месяц спустя…

— Здесь? — уточняет таксист, тормозя напротив зелёного забора.

— Угу, — толкнув дверь, выбираюсь из машины. — Черт… — бормочу, когда ноги в ботинках на толстом высоком каблуке попадают в лужу.

Апрель в этом году смахивает на март, по крайней мере, первая его половина. Снег ещё не везде сошёл, да и дожди достали.

Придерживая рукой маленький меховой ворот своего пальто, открываю калитку и пихаю в зубы Демона сладкую косточку, чтобы унять его раньше, чем он начнет ее выпрашивать.

— Привет, собака… — улыбаюсь.

В моих руках пакет с продуктами, и ручки больно впились в ладонь.

Я обещала деду заехать днём, а уже почти семь вечера. Я целый день проболталась по торговому центру. Сегодня суббота, но я все равно могла бы потратить время с большей пользой. Например, выспаться как следует.

Открыв ключом дверь, плюхаю большой пакет на пол в прихожей и удивленно тяну в себя восхитительные запахи вкусной домашней еды. На кухне горит свет, и оттуда доносятся звуки какой-то возни.

— Максим Борисыч! — кричу, принимаясь медленно расстегивать пуговицы. — Не ждал? А я пришла.

Мы с Кириллом съехали отсюда две недели назад, и я волнуюсь о том, как он здесь один… кажется, я волнуюсь совершенно напрасно, ведь из кухни вслед за дедом выходит Наталья Семёновна, бабушка Кира.

— Здравствуй, Анечка, — улыбается, пригладив слегка растрепавшийся на макушке седые волосы. — Тебе очень идёт этот макияж, — замечает вежливо. — Красавица…

— Эмм… спасибо… — немного смущаюсь.

Я знаю, что он мне идёт. Я потратила на него два часа в салоне, но такая похвала все равно греет мою озябшую с улицы душу.

Не знаю, должна ли замечать, что они топчутся в коридоре, будто школьники. Топчутся и прячут глаза!

— И правда не ждал, — дед издаёт стрекающий звук и почесывает затылок. — Ну, и зачем ты тяжести таскаешь? — вдруг становится строгим.

— Ммм… больше не буду, — отвечаю неловко.

Мне неловко, потому что впервые в жизни мне будто неловко войти в собственный дом. Будто я больше здесь не хозяйка. И не только потому, что здесь, кажется, завелась другая хозяйка. Это еще и потому, что за две недели, которые здесь не живу, родные стены стали немного воспоминанием. Теперь моя жизнь привязана к Дубцову настолько, что там, где нет его… нет даже его следов, я чувствую себя не в своей тарелке. Я просто жить без него не могу, вот так!

— Я в общем-то на секунду… — пячусь к двери. — Мне уже ехать надо, я опаздываю.

— Ну, хоть чаю попей, — ворчит дед.

— Да, с тортом, — присоединяется Наталья Семёновна.

— Не могу, честно, — строю виноватое лицо. — Время… — стучу пальцем по своему запястью, будто у меня там часы.

Помимо всего прочего, мне, черт возьми, нужно срочно рассказать Дубцову о том, что я обнаружила следы явного “преступления” в доме своего деда! Меня просто распирает от этого.

— Ну, тогда беги, — вздыхает женщина.