Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света

- Держитесь, Андреев, - спокойно, даже как будто бодро ответил Глебов. - Танки ближе к дзоту не подходят - значит, боятся, чувствуют нашу силу. Но вы не зевайте. Держите связки гранат наготове - танки могут сразу рвануть на вас одним броском.

- Есть… есть… есть… - повторял сержант Андреев.

- Раненых направьте в четвертый дзот - на перевязочный пункт, - приказал Глебов.

У телефона - недолгая заминка, потом вместо обычного "есть" Андреев сказал:

- Они не хотят уходить, товарищ лейтенант. Раны перевязали и стоят у амбразур. - И вдруг с тревогой: - От оврага наступает цепь фашистов. Их много, наверно, целая рота! Прошу помощи, товарищ лейтенант!..

- Не паникуйте, Андреев… - голос Глебова был спокоен, лишь металлические нотки звучали в нем. - Отражайте атаку своими силами. Надейтесь на себя. Здесь, на правом фланге, еще трудней, чем у вас.

Да, на правом фланге, пожалуй, острей складывалась обстановка. За танками шло больше роты солдат. Правда, и здесь танки не рискнули приблизиться ко второму дзоту: тоже в сотне метров остановились и открыли кинжальный огонь из пушек. Один снаряд разорвался в дзоте. Глебова оглушило и засыпало землей. Стоявший рядом с ним пограничник схватился за голову и, медленно скользя спиной по стенке, сел. К нему подбежал Ефремов и, что-то говоря, стал перевязывать рану у самого уха. Было тихо-тихо. Глебов не слышал никаких звуков - лишь острый, резко-горьковатый запах термита неприятно щекотал ноздри и резал глаза.

Емельян снова прильнул к амбразуре, скомандовал:

- Огонь!.. Усилить огонь по пехоте!..

Команда была излишней: бойцы уже стреляли в густую вражескую цепь. Ручной пулемет заливался длинными, на полмагазина, очередями. А фашисты шли и шли в полный рост через трупы своих солдат. Вот они уже поравнялись с танками, миновали их. Тяжелая, гулкая поступь, стальные каски неуклюже нахлобучены.

- Приготовить гранаты!.. - командует Глебов. Из карманов брюк его справа и слева оттопыренно торчит по одной гранате. Тяжелая противотанковая связка висит на ремне с левой стороны, пистолет - с правой, автомат в руках. - Приготовиться к контратаке!.. Ручному пулемету оставаться на месте!.. - торжественно кричит Глебов и смотрит на отпрянувших от амбразур пограничников большими горящими глазами. Кажется, он приготовился к последней, смертной схватке. - За Родину!..

И первым вырывается из дзота, заполненного термитной и пороховой гарью, запахом взрыхленной земли и человеческого пота.

Солнце ударило в лицо, ослепило. Глебов пригнулся за насыпь, остановил жестом руки идущих за ним бойцов, выглянул из-за насыпи. До врагов оставалось метров пятьдесят. Предупредил негромко, будто его могли услышать фашисты:

- Сначала бросок гранат, потом дружно в атаку…

Пограничники достали гранаты, насторожились, пригнувшись, готовые к прыжку по сигналу командира. Глебов поднял руку с зажатой гранатой - это означало: "Внимание!.."

Сердца выстукивают секунды, четко, размеренно. Они кажутся долгими, нестерпимо долгими. Может, для многих сердец эти гулкие удары будут последними.

- За мной, в атаку-у-у!

- Ура-а-а!..

Рванулись вперед дружно, все сразу за командиром навстречу вражеской цепи, под ноги которой летели гранаты. Глебов бежал впереди и, поводя стволом по фронту, выстрачивал из автомата длинную непрерывную очередь - сразу весь магазин опорожнил.

Внезапная контратака ошеломила фашистов. Не столько ливень пуль, косивший ряды пьяных гитлеровцев, вдруг отрезвил их пыл, сколько взрывы десятка гранат перед самыми глазами и этот стремительный встречный бросок людей в зеленых фуражках, холодный блеск их трехгранных штыков. Цепь дрогнула, ряды смешались, и, не вспомнив о своем многократном превосходстве, фашисты побежали назад, к своим танкам, надеясь найти укрытие за их стальной броней.

Глебов быстро понял смертельную опасность: еще несколько минут - и горстка пограничников окажется под пулеметами и пушками двух вражеских танков. И он что есть силы тревожно и повелительно закричал:

- Сто-о-ой!.. Застава, стой!.. - И сам первым бросился обратно к дзоту.

…Шаромпокатилов стрелял из снайперской винтовки по цепи, наступавшей в центре, стрелял неторопливо, наверняка, бил наповал, целился в тех, кого он принимал за офицеров. Сделал всего четыре выстрела, спрятался в нору. Затаив дыхание, слышал, как совсем рядом протопал кто-то в тяжелых сапогах. Шаромпокатилов ждал в тревоге: а что, если кто-нибудь из фашистов наткнется на его щель, поинтересуется, куда ведет нора и кто в ней может прятаться? Или просто гранату опустит для "профилактики", на всякий случай.

Шаги стучат гулко, будто мимо мчится табун разгоряченных коней. Вблизи и выстрелов не слышно. Только издалека, судя по направлению звука, должно быть, от наблюдательной вышки, хлещет ручной пулемет. Ефрейтор не ошибся: это старшина, напрягая остатки сил, бьет из пулемета по центральной группе немцев. И вдруг:

- Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту…