Семья Хомячковых

– Что правда, то правда, – согласно кивнула она головой. – Из–за нее ни телевизор, ни город толком не посмотреть.

Хомячков с аппетитом набросился на жареную картошку и не обратил внимания, как из радиоприемника полились ласкающие слух звуки рекламы.

Хомячков и «подкидыш»

Как–то раз Хомячков, возвращаясь с работы, вынул из почтового ящика газету и стал с увлечением читать о том, как колхозник–передовик вспахивает за день площадь, равную территории Франции. Не отрывая глаз от статьи, он заученным движением вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь и хотел было сделать шаг вперед, но нога его за что–то зацепилась. Влетев в прихожую на «бреющем» полете, Хома с чувством поцеловал тапочки дорогой жены.

– Значит, вечером будет дождь, – заметила Фаня и вздохнула. – А я постирушку затеять собиралась.

– С чего ты взяла? – спросил Хомячков, глядя на нее снизу вверх, начиная краснеть от увиденного.

– Вошел слишком низко. Ты в ванную поползешь или все–таки встанешь?

Вдруг у порога раздался детский плач.

– Это не я! – вскочил на ноги Хома.

– Саамы слышу. У тебя противнее выходит, – оттолкнула Фаня мужа к стене.

У порога стояла большая картонная коробка. Из нее и доносились эти звуки. Фаня стала к ней приближаться.

– Осторожно! Там может быть бомба! – воскликнул Хомячков и бросился прикрывать собою любимую жену, но на полдороги его перехватила ее милая ручка и точным броском направила в ванную.

Когда Хома, смыв с себя лишние бактерии, вошел в комнату, то его изумлению не было предела. На диване сидела Фаня, а на ее коленях лежал маленьких орущий сверток.

– Что это? – испуганно спросил Хомячков.

– Человечек, – ласково улыбаясь промурлыкала жена, не отрывая глаз от свертка.

– А чего он так орет? Кошмар приснился?

– Ты его напугал. Не часто над ним дядьки с газетами пролетают, – Фаня взглянула на его глупое выражение лица, рассмеялась и добавила. – Шучу я так. Кушать он, наверное, хочет, да и мокрый весь, памперс менять надою

– Так я сейчас свои макароны ему погрею. Можно еще яичницу сделать. Как думаешь, он больше любит омлет или глазунью?

– Запеканку с тертым хреном. Ты ему еще семечки предложи. Это же младенец! Его грудью кормят.

Хомячков рассеянно провел рукой по своей впалой грудной клетке.

– Придурок! Не твоей. Женщины, то есть матери кормят младенцев грудь.

Хома облегченно вздохнул. У Фани есть чем накормить ребенка. Не обращая на вздох мужа внимание, она принялась рассуждать дальше.

– Но так, как грудью мы его покормить не можем, – Фаня уловила удивленный взгляд, – Не можем! То придется идти в магазин, покупать молочные смеси, а за одно и памперсы. Ты останешься с ребенком или пойдешь за покупками? – обратилась она к мужу.

Остаться наедине с этим маленьким Басковым Хомячкову никак не улыбалось, и потому он твердо решил идти в магазин.

Получив подробные инструкции и споткнувшись на выходе о коробку. Хома выскочил из подъезда. Придя в гастроном, Хомячков стал бродить среди полок с десятками видов детского питания на любой вкус и возраст.

– Вам подсказать что–нибудь? – спросила его продавец, видя, как Хома задумчиво остановился у одной из полок.

– Да. Сколько будет пять миллионов восемьсот семьдесят восемь тысяч разделить на тридцать?

– Для чего это Вам?

– Для месячного отчета, – и заметив, что девушка, фыркнув, отвернулась, вспомнил, зачем он сюда пришел.

– Извините. Мне нужно детское питание.

– Для какого возраста? – продавец снова стала само очарование.

– Не знаю, – пожал плечами Хома.

– Ребенок ходит? Пытается говорить? Зубки появились?

– Ходить он при все своем желании не может, – уверенно ответил Хомячков, – Ему ноги одеялом по самую шею завернули. На счет разговоров не знаю, пока он только плачет. Да и с зубами не все ясно. Я ему в рот заглянуть не догадался.

– А сколько времени он у Вас находится?

– Часа полтора.

– Тогда возьмите вот эту молочную смесь до тех лет.

Хома скептически повертел в руках коробку.

– Вы думаете, этого ему хватит на три года?

– Не хватит – придете еще, – пряча улыбку ответила продавец.

Расплатившись, он отправился в другой отдел покупать памперсы. Здесь его поджидала такая же проблема.

– Сколько ребенку? – спросила женщина за прилавком.

– Да откуда я знаю! – лопнуло терпение у Хомячкова. – Он мне паспорт не показывал!

– Тогда сколько весит. Хотя бы приблизительно.

– Вот пристали! – даже вспотел Хомячков от таких вопросов. – Не знаю. Его жена на руках держала, а не на весах.

– Ну хоть какого он размера?

– Примерно вот такой, – развел он руками сантиметров на пятьдесят.

– Ясно. Вот возьмите, – и она протянула ему упаковку.

– А они точно подойдут? – спросил Хомячков, скептически рассматривая нарисованного малыша с пустышкой во рту.

– Если нет, принесете ребенка сюда, тогда и подберем по размеру.

В отдел с бутылочками и сосками Хома пойти уже побоялся. А вдруг спросят размер рта.

Открывая дверь, Хомячков вобрал голову в плечи, ожидая услышать все тот же душераздирающий плач, но квартира встретила его неожиданной тишиной, нарушаемой лишь ласковым бормотанием Фани.