Семья Хомячковых

– Ты уж прости, мил человек, но меня моя старуха из дому не выпускала, вот и пришлось ей сочинить сказку про 1 Мая, демонстрацию, ну и т. д., а заодно и тебе. Она же, стринги ей в ноздри, из окна в тот момент выглянула и всё слышала.

– Так значит…?

– Не был я , Хряпович, нигде – не был. Извиняй. Хочешь? – и он протянул Хоме пластмассовый стаканчик.

Хомячков, не замечая поданной ему посуды, побрёл домой.

– Ну, как прошёл праздник? Как демонстрация? – приветливо встретила его у порога Фаня.

– Опоздал я на неё,– горько вздохнул Хома.

– На сколько?

– Лет на двадцать.

Фаня нежно обняла его за плечи и ласково погладила по голове.

– Не расстраивайся. Демонстрация ушла, но она не сказала «прощай» – значит, вернётся.

Хомячков и 8 марта

Отступили февральские морозы и Хома стал все реже и реже падать на обледенелых дорожках. Нос его уже не достигал цвета коммунизма, а становился лишь нежно–розовым. Асфальт, как носки Хомячкова, купался в грязной талой воде. И по этим признакам он каждый год безошибочно угадывал приближение Восьмого марта.

– Что же на этот раз подарить моей Фанечке – задал Хома сама себе вопрос, глядя на грязный палец красноармейца, который тот тыкал с плаката Хомячкову в грудь, спрашивая: «А ты что подарил любимой?».

Хома показал ему язык и отвернулся:

– Она сказала, что если я подарю ей еще раз духи «Красная Москва», то она из них мне клизму сделает.

Нужно придумать что–то другое. Не дарить же ей «Шипр», в конце концов. Он встрепенулся, как проснувшаяся ворона, и впервые за много лет пошел не домой, а вдаль по улице, читая вывески магазинов: «Продукты» – не то, «Кулинария» – опять не то, «Универмаг» – не знаю что это, но что–то мне подсказывает, что не то, «Стройматериалы» – неплохо бы ей материала на платье подарить, но приставка «Строй» меня смущает. Зайду, если ничего другого не будет. «Салон красоты Фея» – вот то, что нужно!».

Хомячков решительно толкнул стеклянную дверь. Навстречу ему выпорхнули две очаровательные девушки.

– Добро пожаловать! Мы рады видеть Вас в нашем салоне.

«Откуда они меня знают?» – изумился Хома. – «Может, живем по соседству?», а вслух сказал:

– Прошу прощения, мне бы хотелось что–нибудь…

– Знаем, знаем! – перебили его девчата. – Желание клиента для нас закон. Вы хотите посетить наш солярий!

– Ну, если там есть то, что мне нужно… – с сомнением произнес Хомячков.

– И не сомневайтесь! – заверили его продавцы. – У нас Вы найдете все, о чем можете только мечтать.

«Неужели даже сухие носки?» – подумал Хома, но вслух сказать постеснялся.

Пока он думал о носках, девчата уже стащили с него плащ шляпу и повели в маленькую, темную комнату посреди которой стоял стеклянный ящик.

– Раздевайтесь до нижнего белья и ложитесь вот на это место, – сказала одна из девушек, поднимая стеклянную крышку.

– И что я буду делать в этом гробу? – недоверчиво спросил Хома.

– Вы уснете под тихую музыку и Вам присниться сон о теплом Канарском солнышке.

– А потом придет принц, меня поцелует и я проснусь? – вспомнил Хомячков сказку.

– Нет! – засмеялись девчата. – Мы вас разбудим. Вот, возьмите очки.

– Зачем они мне?

– Чтобы солнце глаза не слепило!

Когда продавцы вышли, Хома, кряхтя, разделся, забрался в ящик, натянул очки и пробормотал:

– Посмотрим, какой они подарок для моей Фани приготовят.

Повернулся на бок и уснул. Снилось ему не жаркое солнце Канар, а будто он висит привязанный к вертелу над костром и крутят этот вертел его начальник и секретарша. От такого кошмара Хомячков вскрикнул и проснулся. «Н–да, теперь я знаю, как чувствует себя кура–гриль в духовке», – подумал он и вытянув руки, побрел по темной комнате искать дверь. Она нашлась на удивление быстро. Стоило только обнаружить, что на глазах у него черные очки.

В соседней комнате Хомячкова встретили все те же девушки, но с вытянутыми от удивления лицами. Перед ними стоял наш Хома в майке, трусах по колено и носках, с лицом и коленками цвета кофе с молоком.

– Прошу прощения, уважаемые девушки, но мне бы хотелось знать, готов ли подарок для моей жены? И, надеюсь, это не духи «Красная Москва»?

Лица у девушек вытянулись еще больше. Не получив ответа, Хомячков пожал плечами и добавил:

– Ничего, ничего, у вас еще есть время. Я за ним могу зайти завтра с утра. Хорошо? А за комнату отдыха особое спасибо.

Одевшись, он направился было к выходу, но путь ему преградили одна из продавщиц и какой–то мужчина в униформе.

– Извините, но Вы не оплатили солярий, – сказал девушка.

– У меня ничего нет, – ответил он, выворачивая карманы.

– Она имеет ввиду, что ты не заплатил за то, что здесь спал и сушил свои носки, – уточнил охранник.

– А, да, я действительно отдохнул и высох, большое спасибо.

– Спасибо, дядька, на себя не наденешь, ты кошелек доставай, – сказал охранник.

– Сколько с меня? – спросил Хома и полез за портмоне в карман.

Такую цифру он в первый раз увидел на лотерейном билете, которые распространяли у них в отделе.

– Извините, но мне кажется Вы забыли поставить запятую, – сказал Хомячков, разглядывая чек.

– Какую запятую? – не понял продавец.