Семья мадам Тюссо

Народу на прощальной процедуре было немного. И вообще, как-то быстро и гладко все произошло, по-деловому нелепо. Зазвучала траурная музыка, гроб уехал вниз, и надо было уходить, освобождать помещение для следующей печальной процессии.

Поминки устроили дома. И опять были все свои, узкий семейный круг, не водилось у покойного отца ни друзей, ни родственников. Валечка была на дежурстве, других соседей звать не стали — мама не захотела. Решили позже поминальный пирог по квартирам разнести. Выпили за упокой души, как полагается. Отхлебнув куриной лапши, Елена Максимовна отодвинула тарелку, проговорила гневным дрожащим голосом:

— Даже нормального поминального стола не могли накрыть. Трудно салатов настрогать, что ли? Колбасы приличной купить. Он ведь отец вам был. Скомкали все, словно не отца, а бродягу похоронили. Интересно, меня так же скупо хоронить будете?

Ольга уронила ложку, и она со звоном упала на пол. Наклонилась, подняла, с трудом сдерживая в себе возмущение. Глянула в ожидании сначала на Юлиана, потом на Жанну. Вздохнула, прикрыла глаза, смирившись с молчанием Юлиана и Жанны, — какие уж есть, недотыки. Что с них возьмешь, даже ответить не могут. Молчание ягнят, да и только. И так называемая свекровь тоже хороша — разве можно в такой ситуации демонстрировать свой характер?

Долго Ольга сидеть не стала, ушла первой, сославшись на необходимость быть при своей больной маме. Когда в прихожей хлопнула дверь, Елена Максимовна проговорила горестно, утирая пальцами красные слезные глаза:

— Вот не люблю я твою жену, Юлик, но надо отдать ей должное. Она хорошая дочь, да. Она знает свой долг, она к маме пошла. А ты, Юлик… Ты лишь бы подальше…

— Мам… Не начинай, пожалуйста. Не время сейчас.

— И когда же найдется для меня время, интересно? Что со мной-то решать будете? Завтра Валечка кресло заберет, меня и на свалку вывезти не на чем будет. Неужели на себе понесешь, сынок?

Юлик застонал, в изнеможении откинув назад голову. Елена Максимовна и сама поняла, что со «свалкой» хватила лишнего, проговорила тихо:

— Ладно, устала я… Сил больше нет. Везите меня в спальню, лечь хочу. А вы уж тут сами… Без меня как-нибудь… Со стола не забудьте убрать!

Потом, когда посуда была перемыта и убрана по шкафам, они сели на кухне, вздохнули в унисон, глядя друг другу в глаза.

— Ну и что будем делать? — озвучила главную проблему Жанна. — Давай решать, Юлик. Из нас двоих кто-то должен переехать к маме. Набегами тут не обойдешься. Денег на сиделку нет ни у меня, ни у тебя. Да мама и близко не подпустит ни одну сиделку, это исключено.

— По-моему, и без вопросов ясно, кто должен переехать к маме… — пожал плечами Юлик и глянул на Жанну с нарочитым удивлением.

— И кто же?

— Ты, конечно.

— Почему я, а не ты?

— Хм… Потому что ты ей дочь, причем родная. Роднее некуда.

— А ты — сын! И тоже родной! Роднее некуда!

— Да, я сын… А кто из нас женщина, интересно? Не соображаешь, что мужику в этих делах, как бы это сказать… Несподручно? Как я буду… Ну, весь этот обиход…

— Нормально будешь. Как все. Деление по гендерному признаку в данном случае неуместно. Если не можешь, то сам себя заставишь. Если не умеешь, научишься. Потому что так надо, потому что другого выхода нет. Да мама и не настолько беспомощна, как ты себе представляешь. Тем более ты же сейчас почти безработный, Юлик! У вас в редакции третий месяц зарплату не платят!

— Откуда ты знаешь?

— Мне Ольга сказала.

— Ну, не платят, и что… Сейчас не платят, позже заплатят… И вообще не проблема — новую работу найду.

— Ты сначала найди, потом рассуждай.

— Да как, как я ее найду, если за мамой горшки выносить буду? А мне семью кормить надо, между прочим!

— Ты? Семью кормить? И когда ты ее кормил? Да если б не Ольга…

— Все, хватит! Это уже не твоего ума дело! Не лезь в мою семейную жизнь! Сначала свою семью заведи, потом чужие отношения комментируй, кто кого кормит!

— Я ничего не комментирую, я просто хочу прояснить нашу с тобой ситуацию, вот и все.

— А я тебе говорю — нечего выяснять. Не буду я за мамой горшки выносить, поняла? Сама выноси! А мне этого добра не надо… Мне его дома хватает, уже вот где стоит…

Он чиркнул ребром ладони по горлу. Потом опустил руку, подумал немного и поднял руку еще выше, до уровня глаз. Потом еще выше… И глянул на Жанну из-под козырька ладони совсем уж отчаянно:

— Вот оно где у меня, поняла? С головой накрыло! Как Ольга тещу перевезла, я ничего, кроме горшков, и не вижу! Вся личная жизнь — один сплошной горшок!

— Не ори, мама услышит! — с досадой махнула рукой Жанна.

— Я не ору… Тут ори, не ори, а переезжать все равно тебе придется, Жанка.

— Я не могу, Юлик. Не могу. Понимаешь, сейчас у меня такое положение…

— Да знаю я твое положение. Максим жениться не хочет, да?

— Нет, не в этом дело…

— Одного его не хочешь оставлять? Боишься, место займут?

— Да нет же! Хотя ты прав, да… Но все равно — не в этом дело. Просто я сама не могу… Не выдержу… Не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял…

Она не успела ничего объяснить — оба вздрогнули от голоса Елены Максимовны, тяжелым эхом просочившегося на кухню: