Семья Рутенберг. Семейная хроника

О многом они думали одинаково, для обоих главным была

семья. Вечерами часами сидели на скамеечке под яблоней, ку-

рили, неторопливо беседовали. К ним присоединялся Исак.

Время от времени подсаживлся и Арон Яковлевич. Оглянув-

шись на дом (три года, как бросил курить), он украдкой вытягивал

взятую у сына папиросу. Часто говорили о политике.

Газеты писали о победном марше немецких танков к Па-

рижу. Блицкриг в действии! Наши присоединили Западную

296

1925 – 1941 годы

Украину и Западную Белоруссию, вошли в Бессарабию. Ввели

военные гарнизоны в Прибалтику. Бескровные победы! Прав-

да, за Карельский перешеек заплатили большой кровью.

— Хорошо, что теперь у нас с немцами договор о ненападе-

нии, — заметил Гриша.

— Оно конечно. Да ведь для Гитлера любой договор — пус-

тая бумажка, — кивнул Абрам. — Знаешь, был у меня недавно

нежданный гость, Михал Михалыч Коношин. Работали вместе

на Беломоре. Подрывник высшего класса. Служил в царской

армии. В декабре его вдруг призвали, дали сапёрный батальон,

а в феврале его парни подползали с взрывчаткой на детских

саночках и рвали ДОТы на линии Маннергейма. Половина

не вернулась. У него в батальоне два Героя, а Михал Миха-

лыч получил звание полковника и Боевое Красное знамя.

Вечер мы с ним проговорили. Он считает, что Гитлер покон-

чив на Западе повернёт на нас, и никакие договоры его не ос-

тановят. Финская кампания была полным позорищем. Десят-

ки тысяч поморозили и положили ни за что. Полгода со сла-

бенькой финской армией не могли справиться из-за бездар-

ного командования. В тридцать восьмом всех толковых пере-

стреляли, остались Будённый с Ворошиловым, а они — полное

дерьмо. Остальные — неопытные мальчишки. Гитлер такого

шанса не упустит! Михал Михалыч ждёт войну через год.

Дай-то Бог, чтоб он ошибся...

— Завтрашний день ведом только Господу, — кивнул отец.

— Хорошо бы наши взяли и Литву. Блюмелэ хоть родителей

сможет увидеть. Столько лет врозь.

Рита вида не показывала, но в Ельню ехала со страхом. Ев-

рейская семья. Чужой мир! Как её примут? Надеялась, что

знание немецкого поможет ей понимать идиш.

Выручила Блюма. Взяла под своё крыло. Тихо, ненавязчиво,

помогла ей освоиться в шумной, многоголосой семье Рутен-

бергов. Маргарита в неё просто влюбилась. А когда узнала, что

та училась в Цехе поэтов, и Гумилёв хвалил её стихи, тем более:

— Мой любимый поэт. Я собрала все его сборники! И Ахма-

товой тоже. А ты видела Анну Андреевну?

Ельня, 1925 год

297

Блюма видела её раза три, издали, на поэтических вечерах.

И, конечно, они часами говорили о детях. Младшему сыну

Блюмы, Лёне только исполнилось пять лет, Ритина Ирочка

недавно начала ходить и говорить «мама». Хватало забот и

проблем с Машей: она кончила первый класс.

— С ней надо мягко, — говорила Маргарита. — Не ругать

ни в коем случае. Ведь я ей мачеха. Сначала Маша смотре-

ла на Ирочку с обидой, ревновала. Я стала почаще поручать

ей девочку, приглядывая издали. И, знаешь, получилось! Ей

понравилось играть с малышкой. Машенька почувствовала

себя старшей, Появилась ответственность. Это главное.

Лёня много болел. Казалось, все хвори к нему липнут. Толь-

ко что кончилась скарлатина, слава Богу, обошлось без ослож-

нений. Рива выручала, а то пришлось бы бросать работу.

Непросто было и с мужьями. Оба брата лишились любимой

работы и мучительно старались заполнить образовавшуюся

пустоту. Абрам бродил по лесу с недавно купленным «ФЭДом»,

снимал птиц. У него набрался альбом удивительных фотогра-

фий. Зимой подолгу ходил на лыжах, упорно приучал к этому

Блюму и детей.

Исак маялся. Рита предложила ему освоить английский,

он ухватился с большой охотой, за полгода стал свободно чи-

тать. Мечтал о своей машине, о возможности поехать с семьёй

по России. Но это было совершенно несбыточная мечта.

Блюме профессор Жирмунский предложил интересную

тему, и она каждую свободную минуту просиживала в Пуб-

личке над текстами на старофранцузском. Одну статью уже

послала в печать. Если повезёт, получится кандидатская.

К концу отпуска Рита привыкла, почувствовала тепло этого

дома, стала своей.

В молодости Циля завидовала старшей сестре. Красавица

и умница! Всё ей, а я что, второго сорта? Бывало, Циля дулась,

и неделями не разговаривала с Рейзел. Та, правду сказать, не

обращала внимания.

Теперь не было причин для ревности. Жизнь сравняла. Рей-

зел была главным врачом, Циля всего лишь бухгалтером. Зато

298

1925 – 1941 годы

Циля жила с любимым Гришей, а красавица Рейзел — одна,

с двумя детьми. Сёстры сблизились. На кухне:

— Ты, мамэле, отдохни, мы сами всё сделаем! — шушука-

лись и пересмеивались часами.

— Тебе всё-таки легче, — замечала Циля, — Всё хозяйство

ведёт Настя. Наденька под присмотром, в садик не ходит.

А у меня трое на руках. Утром покормлю своих, Феликс ведёт

Розочку в садик, благо близко. А я везу младшего в ясли за пять

остановок. Сварить, постирать. Правда Гриша у меня хороший,