Семья Рутенберг. Семейная хроника

В компании всем заправляла Сима, невысокая, живая, оча-

ровательная девушка, очень напоминавшая Маню двадцать

лет назад. Мальчики ходили за ней табунком и бросались вы-

полнять каждое её желание. Марик был в неё влюблён давно

и безнадёжно, но она и с красавцем Давидом обращалась так

же небрежно и своенравно.

Феликс притащил патефон и пластинки, молодёжь танце-

вала. В то лето было в моде танго «Утомлённое солнце». Сима

выпросила у Цили гитару, и научила друзей новой песне.

«Бригантина» очаровала всех и сразу. Не чета модным роман-

сам, вроде «Чайки» или бодрым комсомольским песням.

— Пьём за яростных, за непокорных, за презревших грошевой

уют! — повторил Додик с восторгом. — Здорово. Кто это сочи-

нил?

— Павел Коган, очень талантливый поэт. Я с ним весной

подружилась.

Семнадцатилетняя Рива смотрела на старшую подругу

удивлёнными глазами. У неё не было друзей поэтов.

После ужина, отделавшись от младших, Давид с Мариком

повели Симу по своей любимой дорожке над Десной. В полно-

луние на открытых участках было совсем светло, в берёзовых

Ельня, 1925 год

291

рощах — сумрачно. Марик показывал Симе созвездия и яркие

звёзды.

— Смотри, прямо над головой ромб — созвездие Лиры.

А яркая звезда — это Вега!

Отец приохотил его к астрономии, и карту северного неба

он знал назубок. На полянке, под тремя берёзами стояла старая

скамья. Там они и уселись.

— Что то ты, братик, нынче невесел. Случилось что? —

спросила Марика Сима.

— Веселого мало, — вздохнул Марк. — Вышибли из инсти-

тута. Теперь пойду в армию. Спасибо, дали отдохнуть до при-

зыва. Вдряпался в историю.

История и вправду оказалась нерадостной. Марик кончил

школу в тридцать седьмом, биографии и анкеты проверяли

тогда с особой бдительностью. Тем более, в комсомол он так

и не вступил. Год проработал подручным в «Строймехани-

зации». Но потом его приняли в Технологический институт

на химфак без придирок. Марк мечтал о биохимии, о секрете

белка. На втором курсе в их группу перевели нового студента.

Валентин на лекции и семинары ходил редко. Зато не пропу-

скал ни одной вечеринки, и в курилке был своим человеком.

Тем не менее, экзамены сдавал без двоек.

Прошла лаборатория по органической химии. Многие

синтезы шли в спиртовой среде. Можно было потом отогнать

этанол, можно было и сэкономить. «Наэкономили» литра два,

решили выехать в лес на маёвку. Получилось весело, все были

немного пьяные, шумели, танцевали. И тут Валя повёл себя

нагло. Стал приставать к девушкам, хватал за грудь, а тихую

Катеньку силком потащил в кусты. Трое парней (и Марк в том

числе) подошли к нему, и объяснили, что у них в группе так

не делают.

Валентин страшно окрысился. В драку, правда, не полез,

но орал как бешенный:

— Вы ещё пожалеете, идиоты несчастные! Я не из тех, на

кого можно хвост поднимать!

292

1925 – 1941 годы

Марика поразил его тон, уверенность в своей силе. Вечером

на Фонтанку пришли Сергиевские. Выйдя покурить на лест-

ницу, он рассказал дяде Лёне.

— Чего ты удивляешься? Типичный сексот, — ответил

Леонид. — Глупый сексот, так ведь умных-то, к счастью, мало.

Неужто ты не знаешь, что в каждом десятом классе, в каждой

группе студентов есть свой сексот: секретный сотрудник

НКВД? И он докладывает, «стучит» куда надо, о каждом из

вас. Будь поосторожнее в разговорах. За любое слово могут

пришить дело. Да и друзей предупреди.

— Меня это просто пришибло. Конечно, в газетах много

врут, ежовщину я помню. Но ведь сейчас не то время! И сексот

в каждой группе, в каждом десятом классе!

— Ну, а батя что сказал? — спросил Додик.

— Сказал, что я просто дурак, не вижу очевидного. Сталину

надо держать народ в страхе, для того и был устроен тридцать

седьмой. Чтобы пикнуть боялись. Молчи в тряпочку, пока

цел. После лагеря он здорово изменился. Даже поёт редко.

Не туда мы свернули после Ленина. Но ведь не всё же вра-

ньё. Испания. И народный фронт. Коммунизм — это счастье

для всех. А от Сталина наверное скрывают.

— Мне тоже кажется, что после Ленина мы свернули куда-

то не туда, — кивнул Додик. — Но в то, что Сталин не знает,

я не верю. Вспомни расстрел всей головки Красной Армии.

Мать встречалась с Тухачевским. Не мог он стать шпионом.

А сейчас малограмотные пацаны командуют в армии полками

и дивизиями. Начнётся война — это дорого обойдётся.

— Вы, мальчики, всё твердите: Ленин, Ленин. И Павлик

Коган туда же. Коммунизм! Всемирная Революция, — заметила

Сима тихонько. — А дедушка всегда говорил: дело не в вождях.

Коммунизм это ложная идея, фантом. И мне кажется, в чём-то

он был прав.

Пораженные мальчики замолкли. Как можно против Ле-

нина!

— Но чем же кончилась твоя история, Марик? — спросила

Сима. — В Ленинграде ты мне ничего не сказал.

Ельня, 1925 год

293

— Сначала казалось, что всё обошлось. Недели через две

Валю перевели на другой факультет. Началась сессия. Я об

этом и думать забыл. Вдруг после третьего экзамена вызвали