Семья Рутенберг. Семейная хроника

ровали полк тяжелой артиллерии. 152-миллиметровые пушки-

гаубицы, это вам не ИПТА. На прямую наводку не выдвигают,

ближе двух километров от передовой не ставят.

В ноябре их полк громил оборону румын, прорубал дорогу

дивизиям, рвавшимся к Калачу. Смыкалось кольцо вокруг

армии Паулюса. Впервые немцы попали в серьёзное окруже-

ние. Война поворачивала на запад.

В конце октября 1943 года 7-й артиллерийский корпус

прорыва был скрытно переброшен с Букринского плацдарма

на Лютежский. Сидя на лафете своей пушки, сержант Грюн-

берг старался укрыться от противного холодного дождя. За до-

рогу промерз до костей, зато ни одной «рамы» в небе. Погода

нелётная, может, немцы и не заметят их марша. Рядом реве-

ли тридцатьчетвёрки Гвардейской танковой армии генерала

Рыбалко.

«Фрицы ждут нас под Букрином, а мы уже тут, — думал

Гриша. — Дело будет».

На Лютежском плацдарме для них уже были подготов-

лены позиции. Пушки поставили ночью, скрытно. Рядом

с ними прятались под маскировочными сетями «катюши».

Пушек было много. Батареи стояли тесно, почти вплотную.

«Силища! — подумал Гриша. — Как ударим все вместе, нем-

цу не выдержать».

Третьего ноября с рассвета началось. Все цели были распи-

саны заранее, и они стреляли и стреляли, пока комбат не ско-

мандовал отбой. Пехота пошла в атаку.

А 8-го их полк перебросили на окраину Киева, расположив

в пустом дворе какой-то автобазы. После обеда Гриша отпро-

сился у комбата в город.

— Родные у меня тут были. Поищу.

380

1941 – 1945 годы

На Красноармейской жил старший брат матери, дядя Ёза

(Иосиф). Перед войной они с Цилей приезжали к нему на юби-

лей, семьдесят лет, и почти неделю гостили в его хлебосоль-

ном доме. Сестра Дора писала, что дядька остался в Киеве.

Как ни уговаривали его дочь и внуки, старик упёрся: «Киев

не сдадут. Не может того быть. А ежели и сдадут, ну и что?

Придут немцы. Видел я их. Два года провёл в плену в ту ещё

войну. Порядочные люди, не чета нашим».

Трехэтажный старый дом уцелел. В коридоре большой ком-

мунальной квартиры к нему бросилась какая-то старуха:

— Гриша! Это ты? Как изменился. Усы отрастил. И нашивки

за ранения. Гриша, живой!

Она целовала его, гладила лицо. Гриша вспомнил: Стася,

соседка. Когда-то он танцевал с ней, немножко ухаживал

за кокетливой женщиной. Как она постарела!

Стася усадила его на кухне, выставила на стол четвертинку

самогона, солёные огурцы, и всё трогала его, как будто не могла

поверить, что он жив. Она и рассказала о дядьке.

Евреев стали убивать на улицах сразу, с первого дня. Осо-

бенно после 22-го, когда наши взорвали Крещатик. Потом на

всех заборах расклеили приказ коменданта: «Жидам г. Киева

и окрестностей. В понедельник 29 сентября явиться. .».

Иосиф Моисеич собрал узелок и пошел к брату. Рувим тоже

остался в городе, надеялся что его русская жена, Маруся — фер-

шалка, спасёт.

Маруся спрятала братьев. У Рувы была небольшая кварти-

ра, с отдельным входом. Там они и прятались. Соседи знали,

конечно. Но никто не пошел доносить, и в Бабий яр старики

не попали.

— Какой это был ужас, — плакала Стася, — когда их гнали

убивать ни за что! И ведь свои, украинцы, гнали. Немцев было

совсем мало.

Зимой дворник привел полицаев. Нет, он не был такая сво-

лочь, просто струсил. Если бы кто другой донес, немцы рас-

стреляли бы и его, и всю семью.

Рувим Моисеич лежал больной, не мог встать. Тогда по-

лицаи вышвырнули его в окно, с четвёртого этажа. Иосифа

Яша

381

Моисеича заставили погрузить брата в тачку и увели. Больше

их никто не видел. А Маруся сошла с ума. Её отвезли в пси-

хушку. Только недолго она мучилась. Немцы всех психов поу-

бивали.

Гриша не мог вспомнить, как дошел до своей части. Во дворе

столкнулся с комбатом.

— Что, сержант, разыскал кого из своих? — спросил капи-

тан. Но, увидев его лицо, яростно выматерился. — Ну, суки!

Погодите! Дойдём до вашего Берлина, за все заплатите! А ты,

сержант, иди, отдыхай. Спи. Ты ж на ногах не стоишь.

Гриша долго мечтал разыскать, встретить тех полицаев.

Но они давно бежали из Киева, и со временем он перестал

думать о мести.

Исак

Исак (1909) — дочь Мария (1932) — вторая жена Рита (1906) — дочери:

Ирина (1939), Софья (1941)

Весной 1942 года в разведсводке, положенной на рабочий

стол Верховного, промелькнули агентурные данные, о том,

что англичане активно работают над урановым проектом.

Тогда на это не обратили внимание.

Потом разведчики захватили дневник убитого майора ин-

женерных войск. Там среди заметок физико-математического

характера упоминалось некое сверхоружие на основе деления

ядер урана. В то же время в Ставку пришло письмо капитана

Георгия Флерова. Он предупреждал, что немцы пытаются

создать урановую сверхбомбу. Спецотдел выяснил, что Флеров,

молодой но уже известный физик, работавший в лаборатории

Курчатова по проблеме распада урана. Не прожектёр. Может,

вправду сверхоружие?