Семья Рутенберг. Семейная хроника

— Знаешь, батя, всё вокруг не радует. Меня вышибли из

науки. Тебе пришлось бежать в эту глухомань. А я временами

всё равно — счастлив. Как это может быть?

Абрам закурил:

— Совсем ты стал взрослым, сынок. Вот уже и о счастье за-

думался всерьёз. На фронте солдаты говаривали: «От началь-

ства подальше, к кухне поближе, а если обстановка не ясна,

ложись спать». Ты Михал Михалыча помнишь?

— Помню, — удивился Марик. — Замечательный мужик.

— Он и в лагере умел радоваться любой малости. Солныш-

ку. Синице на ветке. Кружке горячего чая. Сухим, тёплым

портянкам. И, глядя на него, я понял: нельзя пропускать и са-

мую малую радость. Хоть минута счастья, а твоя. Если тебе

454

1945 – 1954 годы

плевать на карьеру, счастливым быть не трудно. Есть семья,

друзья, работа. Конечно, когда дохнешь с голоду, или ждёшь

допроса в МГБ, то не до радости. Но ведь для маленького чело-

века и риск меньше.

Он опять помолчал.

— Мы к тому же ещё и евреи. Первые кандидаты на роль

козлов отпущения. Власть всякий свой промах норовит сва-

лить на нас. — Абрам вздохнул. — Надо быть готовым. Завтра

может случиться всякое. Я стал фаталистом.

Циля

Циля (1906) — дети: Феликс (1927), Роза (1933), Гриша (1938)

Наконец-то Феликса демобилизовали. Теперь Циля была

счастлива. Все дети с нею, рядом. Правда, жить стало тесновато.

Вечером, когда Розе ставили раскладушку, пройти по комнате

было непросто. Но к этому все привыкли.

Сын сдал экзамены в Геолого-разведочный институт на

тройки, но его приняли. Для демобилизованных была от-

дельная квота. Розочка — умница, отличница, первая помощ-

ница мамы. Гриша перешел в четвёртый класс. Да и дед пока

на своих ногах, держится. Чего ещё?

И всё же временами подступала тоска. Циле ведь только

сорок пять! Симпатичная женщина, не старуха. Шесть лет она

вдовела. И ни одного романчика за все эти годы! Ведь у неё

дети.

Иногда она завидовала Любе, своему заму и самой близкой

подруге. Любаша на целый год старше! А у неё всегда роман,

а то и два сразу, да с молодыми мужикам.

Правда, Люба десять лет как в разводе. У неё одна, почти

взрослая дочь, и, главное, две комнаты! Появись у Цили кто-

нибудь, его и привести некуда!

«Видно судьба моя такая, — думала она. — Моё счастье

в детях».

Яша

455

Ошибалась. Весной, в густой толпе у трёх вокзалов, кто-то

её окликнул.

— Циля! Это ты?

Оглянулась. Её придержал за рукав немолодой, грузный,

лысоватый мужчина в толстых очках. Вдруг он улыбнулся.

— Илья! Господи, я тебя и не узнала.

Ещё в школе Илюша Нойман ходил за ней хвостиком. Глаз

не отводил. Тогда он Цилю мало интересовал. Конечно, ей

льстило его явное обожание. Но Илья — совсем мальчик! На

год моложе её. Когда появился тот, красавец из обкома комсо-

мола, Циля постаралась отшить его мягко, не обидно.

Скоро Илюша поступил в Смоленский мединститут и на

её свадьбу приехал уже с очень симпатичной молодой женой

Леной. После этого они не виделись.

— Ты в командировке? Где остановился? Ещё не знаешь? Ну,

тогда пошли к нам. Феликс укатил в экспедицию, теперь есть

где тебя уложить.

Такая встреча! Двадцать пять лет прошло. Циля украдкой

разглядывала старого друга.

— Как поживает твоя Леночка?

— Нет моей Леночки. — Илья сморщился, как от боли. —

Погибла летом сорок первого. — Он вздохнул. — А ведь я и

часа не медлил, в первый же день отправил её с дочкой к сестре

в Челябинск. Мы жили во Львове, и я знал, что надо спешить.

Всё равно не успел. Под Брянском поезд разбомбили. Жену —

насмерть. А Катю добрые люди довезли до Челябинска. Дочка

уже замужем, и у меня двое внуков. — Илья с гордостью погля-

дел на Цилю. — Отличные огольцы! Только живут уж очень

далеко, в Ереване.

— А ты теперь где?

— Доцент мединститута в Ростове. Докторскую написал.

Только удастся ли защитить? Ты же знаешь, я не честолюбив,

наверх не рвусь. Лена ещё в институте решила, что я талант

и обязательно стану профессором. Это ж так престижно! Она

и жала на меня без устали: «Давай! Скорее!». Я защитил кан-

дидатскую раньше всех на курсе. Потом у неё появилась дру-

456

1945 – 1954 годы

гая цель — пробить меня в доценты. Она узнали про место

в Львовском мединституте, подали документы. Сколько сил

и трудов это стоило! Добились. А тут война. И всё пошло пра-

хом.

Циля слушала его с огромным интересом. Подумать толь-

ко, мальчишка, невзрачный очкарик, с которым она когда-то

целовалась, стал учёным! Почти что профессором! Как братик

Исак.

— А как ты прожил войну?

— Как все. Первый год — фронтовым хирургом. В 42-м

в Керчи попал в переплёт. Немцы совсем рядом. Паника. В пор-

ту — сумасшедший дом. К причалам не пройти, автоматчики

без пропуска не пускают. Думал — всё. Конец мне. Вдруг вижу:

через толпу пробивается с десяток медиков. У всех в руках тя-

желые ящики. А впереди — высокий старик, профессор Брод-

ский. Он был у меня оппонентом на защите. Протиснулся я

поближе. Смотрю: у него в петлицах генеральские ромбы! Про-