Семья Рутенберг. Семейная хроника

Яша и Вера Николаевна давно мечтали о таком. Тут подвер-

нулся случай, да и деньги.

На ремонт и отделку пришлось брать кредит в банке. Но их

уже знали, как надёжную фирму.

В разоре начинающегося ремонта и перестройки Яша

и встретил Наташу Кочубей.

Худенькая, почти невесомая девушка ждала его, присев на

грязный подоконник. Вера Николаевна сказала утром, что её

племянница, очень талантливый художник, хочет показать

ему эскизы внутренней росписи и убора кафе.

Якова девушка просто ошеломила. Какие глаза, какая улыб-

ка! Ему стоило немало труда спокойно посмотреть прине-

сенные этюды. Эскизы были очень хороши, необычны, заме-

чательны. Но он бы принял любую мазню, только бы увидеть

её ещё раз!

Вечером он набросился на Веру Николаевну:

— Откуда эта девушка? Кто она? Расскажите!

— Да ты никак влюбился? — улыбнулась Вера Николаевна.

— Ничего удивительного. Сейчас она немного страшненькая,

худая и стриженная после тифа. Погоди, оправится, ещё похо-

рошеет. Наташа замечательная девочка, добрая, отзывчивая.

А как тебе её эскизы?

— Эскизы я принял. Кафе будет расписывать она. Как вы

думаете, справится?

— Несомненно. Она училась у Лансере и Добужинского.

А Бенуа считает её надеждой русского искусства. Конечно,

Семья

189

хлебнула горя. В Новороссийске умер от тифа её жених, князь

Гагарин. Да и Наташа едва выжила. Хорошо, что у неё появи-

лась работа. Быстрее придёт в себя после ужасов отступления.

Яков зачастил в кафе на Пера. Перечитал всё, что смог

найти о «Мире искусства», купил альбомы ведущих худож-

ников. Не мог же он оказаться полным невеждой в разговорах

с нею!

Наташа работала быстро, с жадностью. Скоро на стенах

появились трогательные московские переулочки со старыми

церквушками, петербургские каналы, старинные дворянские

усадьбы.

Яков почернел. Всё труднее ему было изображать хозяина,

а заговорить с Наташей попросту он не решался.

После ужина вышел пройтись вдоль моря. Алексей Пет-

рович курил на их излюбленной лавочке над обрывом.

— Что с вами, дружище? — спросил он тихонько. — Вас

что-то гложет.

Яков обрадовался вопросу. Держать всё про себя не было

сил.— Вот оно что, — заметил Степанов. — Завидую. Доброе

дело. И неразделённая любовь — великое счастье. Но ты зря

боишься её. Наташенька — нормальная девушка, и оттого, что

она талантливый художник, не перестаёт быть женщиной.

А для женщин любовь — главное в жизни. Надо бы вам по-

привыкнуть друг к другу. Скоро она кончит работу в кафе?

Дня через два? Предложи ей обновить росписи в нашем храме.

Жить будет у тётки. Вот и появится у тебя возможность к ней

приглядеться.

Яков робел. Эта девушка была из другого мира. Старался

не показать этого, даже спорил с ней. Хорошо, что, что в Орта-

кее все относились к нему с уважением. Не только потому, что

хозяин. Фабрика ещё не вышла на устойчивую работу. Каж-

дый день появлялись новые проблемы — и в технологии,

и в коммерции. И последнее слово было за ним.

«Блю Стар» готовилась к рейсу в Египет и в Грецию за сы-

рьём. Вечером заговорили:

190

1917 – 1925 годы

— Как хотите, шеф, а вам надо пойти с нами. Много воп-

росов, которые я решать не могу, — сказал Алексей Тихоныч. —

Сейчас тут чуть поспокойнее. Лучшего времени не будет.

— Всю жизнь мечтала посмотреть Акрополь, — тихонько

заметила Наташа.

Яша поднял голову:

— Так за чем же остановка? Первая каюта ваша. Поехали!

Я думаю, капитан прав. Пора мне и самому посмотреть, да

и завязать нужные знакомства.

— Но я в церкви только начала.

— Ничего страшного, — сказала Вера Николавна. — Погля-

дишь древние греческие иконы, наберёшся новых идей.

Наташа согласилась.

На обратном пути из Афин капитан, согласно Морскому

праву, объявил Якова и Наташу мужем и женой. Светский брак

устраивал обоих. Не было проблем с религией.

1925 — 1941 годы

Ельня, 1925 год

Каждое лето в Ельне ждали детей и внуков. На этот раз

первой из Хабаровска приехала Роза с сыном. Наутро ждали

Абрама. Однако на площадке вагона рядом с Абрашей стоял

представительный мужчина и махал рукой встречающим.

Первой опомнилась Рейзел:

— Это ж Яшка! Чтоб мне провалиться, Яша!

Что тут началось. Мамелэ расплакалась от радости. Папа

никак не мог выпустить рукав Яшиного пиджака.

— Какими судьбами?

— Да как-то сообразил, что из Лондона в Стамбул можно

проехать и через Ельню.

Выглядел Яков внушительно, куда старше своих 23-х лет:

великолепный заграничный костюм, густые усы и седая

прядь в по-прежнему буйной шевелюре. Он был невесел.

И за широкой улыбкой проглядывала спрятанная тоска.

Усадив Яшу напротив, Мамеле потребовала:

— Рассказывай! Последнее письмо от тебя пришло после

рождения дочек.

Яков смущенно погладил волосы. Он ещё не пришел в себя

от бурной встречи:

— Это несправедливо. Рассказывать должны все. Я о вас

тоже ничего не знаю.

Арон Яковлевич поспешил на выручку:

— Яша прав. Давайте, дети, все по очереди. И начнём с млад-