Семья Тибо.Том 1

Филип неопределённо пожал плечами, и губы его издали какое-то хлюпанье, Эке смотрел на него сквозь стёкла пенсне. Взгляд его стал сперва строгим, затем презрительным, почти ненавидящим. Потом этот злой огонёк погас. Он пробормотал извиняющимся тоном:

— Знаете, всегда ведь надеешься на невозможное.

Филип сделал было какое-то движение, потом словно раздумал и неторопливо снял с вешалки шляпу. Но вместо того чтобы выйти, он приблизился к Эке и, после краткого колебания, неуклюжим жестом положил ему руку на плечо. Снова наступило молчание. Затем, точно опомнившись, Филип отступил на шаг, слегка кашлянул и наконец решился уйти.

Антуан подошёл к Эке.

— Сегодня у меня приёмный день. Я приеду вечером, часам к девяти.

Эке стоял неподвижно, с бессмысленным выражением смотря на открытую дверь, через которую, вместе с Филипом, ушла его последняя надежда; он только качнул головой, чтобы показать, что слышал Антуана.

Филип в сопровождении Антуана быстро спускался по лестнице, не произнося ни слова. На второй площадке он остановился, полуобернулся, проглотил слюну с обычным хлюпающими звуком и сказал ещё более гнусавым, чем обычно, голосом:

— Мне следовало всё-таки дать какое-нибудь предписание, не правда ли? Ut aliquid fieri uideatur[58]. Но… у меня духу не хватило.

Он помолчал, спустился ещё на несколько ступенек и пробормотал, на этот раз даже не обернувшись:

— Я не такой оптимист, как вы. Это может протянуться ещё день или два.

Дойдя до нижней площадки, где было довольно темно, они встретили двух дам, которые только что вошли в дом.

— Ах, господин Тибо!

Антуан узнал г‑жу де Фонтанен.

— Ну что? — спросила она деланно бодрым тоном, стараясь не выдать своего беспокойства. — Мы как раз идём узнать, как обстоит дело.

Вместо ответа Антуан медленно покачал головой.

— Нет, нет! Разве можно говорить с уверенностью? — вскричала г‑жа де Фонтанен с упрёком, словно жест Антуана вынуждал её заклясть как можно скорее злую судьбу. — Не надо терять надежду, доктор, не надо терять надежду! Это невозможно, это было бы слишком ужасно! Правда, Женни?

Только тогда Антуан заметил девушку, стоявшую несколько поодаль. Он поспешил извиниться за невнимание. Она, казалось, была в смущении, в нерешительности, но всё же протянула ему руку. Антуан заметил растерянное выражение её лица и нервное подёргивание век, но, зная, как сильно любила Женни свою кузину Николь, он этому не удивился.

«Как странно она изменилась», — подумал он всё же, догоняя Патрона. В его воспоминании, где-то далеко, возник силуэт молоденькой девушки в светлом платье летним вечером в саду. Эта встреча пробудила в нём какое-то мучительное чувство. «Бедный Жак, наверно, не узнал бы её теперь», — подумал он.

Филип угрюмо забился в угол автомобиля.

— Я еду в Школу, — сказал он, — и по дороге завезу вас домой.

Пока они ехали, он не произнёс и двух слов. Но когда Антуан стал прощаться с ним на углу Университетской улицы, он наконец стряхнул с себя оцепенение:

— Да, кстати, Тибо… Вы ведь отчасти специалист по детям, отсталым в смысле развития речи… На днях я к вам направил одну даму, госпожу Эрнст…

— Сегодня она должна быть у меня.

— Она приведёт к вам своего мальчика; ему лет пять или шесть, но говорит он как годовалый. Некоторых звуков, по-видимому, даже вовсе не произносит. Но если ему сказать, чтоб он прочитал молитву, он опускается на колени и читает «Отче наш» с начала до конца, почти безукоризненно артикулируя каждое слово. В остальном он, кажется, довольно смышлён. Я думаю, этот случай вас заинтересует…

V

Леон появился в передней, едва заслышав, как в замке повернулся хозяйский ключ.

— Мадемуазель де Батенкур уже дожидается… — На лице его появилась привычная мина, выражающая сомнение, и он добавил: — Кажется, она с гувернанткой.

«Она вовсе не Батенкур, — поправил мысленно Антуан, — ведь её отец Гупийо: „Универсальные магазины двадцатого века“…»

Он прошёл к себе в спальню, чтобы переменить воротничок и пиджак. Он придавал некоторое значение внешности и всегда одевался с изысканной простотой. Затем направился в кабинет, убедился, окинув его беглым взглядом, что всё в порядке, и, полный готовности начать свою послеполуденную работу, быстро приподнял портьеру и открыл дверь в приёмную.

Навстречу ему поднялась стройная молодая женщина. Он узнал англичанку, которая ещё весной приходила с г‑жой де Батенкур и её дочерью. (В его памяти при этом невольно всплыла одна мелкая чёрточка, поразившая его: когда визит уже заканчивался и он, сидя за письменным столом, писал рецепт, он случайно поднял глаза на г‑жу де Батенкур и на мисс, одетых в лёгкие платья и стоявших очень близко друг к другу в амбразуре окна; он не мог забыть огонька, замеченного им в глазах прекрасной Анны, когда ласкающим движением пальцев, не затянутых в перчатку, она поправила прядь волос на гладком виске учительницы.)