Семья Тибо.Том 1

Англичанка непринуждённо кивнула головой и пропустила девочку вперёд. Антуан, посторонившись, чтобы дать им дорогу, был на мгновение окутан свежим ароматом, исходившим от этих двух тел, юных и холёных. Обе были стройные блондинки с прелестным цветом лица.

У Гюгеты пальто было перекинуто через руку; хотя ей не исполнилось ещё четырнадцати лет, она была так высока ростом, что короткое детское платьице без рукавов, которое выставляло напоказ роскошно позолоченное летним солнцем девичье тело, казалось на ней странным. Белокурые волосы тёплого оттенка завивались в зыбкие локоны и почти весело обрамляли лицо, которому нерешительная улыбка и несколько медлительный взгляд широко расставленных глаз придавали скорее грустное выражение.

Англичанка обернулась к Антуану. Румянец на её щеках запылал ярче, когда она принялась объяснять на французском языке, мелодичном, как птичья трель, что г‑жа де Батенкур завтракает в гостях и велела прислать за ней машину, она скоро прибудет.

Антуан подошёл к Гюгете, слегка хлопнул её по плечу и повернул лицом к свету.

— Ну-с, как наше здоровье? — спросил он рассеянно.

Девочка качнула головой и улыбнулась словно нехотя.

Антуан быстро осмотрел окраску губ, дёсен, слизистой оболочки век, но, в сущности, он думал при этом совсем о другом. Только сейчас, в приёмной, он заметил, что девочка (в которой должно было быть столько естественной грации) как-то неуклюже поднялась с кресла, а когда направилась к нему, её движения казались чуть-чуть скованными. Затем, когда он хлопнул её по плечу, от его внимательного взгляда не ускользнули её неуловимая гримаска и лёгкое движение назад.

Девочку он видел всего лишь второй раз: он не был постоянным врачом этой семьи. Надо полагать, что настояния мужа, Симона де Батенкур, когда-то дружившего с Жаком, побудили прекрасную г‑жу де Батенкур вторгнуться весной к Антуану, чтобы посоветоваться с ним насчёт физического развития дочери, которую, как она выражалась, изнурял слишком быстрый рост. Тогда Антуан не обнаружил никаких болезненных явлений. Но так как общее состояние показалось ему подозрительным, он прописал строгий режим и взял с матери обещание, что девочку будут приводить к нему каждый месяц. С тех пор он не видал её больше ни разу.

— Ну что же, — сказал он, — снимайте-ка с себя всё это…

— Мисс Мэри, — позвала Гюгета.

Антуан, сидя за письменным столом, с нарочито спокойным видом просматривал июньские записи. Он не отметил ещё ни одного симптома, на который стоило бы обратить особое внимание, но у него уже возникло подозрение. Однако, хотя такие беглые впечатления часто давали ему возможность обнаружить ещё ничем не проявившуюся болезнь, он никогда не позволял себе слишком быстро им доверяться. Развернув рентгеновский снимок, сделанный ещё весною, он неторопливо рассматривал его. Затем встал. Тем временем гувернантка раздевала Гюгету, полусидевшую в ленивой позе на ручке кресла посреди комнаты. Когда, желая помочь мисс, она пыталась развязать какой-нибудь шнурок или расстегнуть крючок, это выходило у неё так неловко, что англичанка отводила её руку; дошло даже до того, что, потеряв терпение, она сухо ударила её по пальцам. Эта грубость, а также печать замкнутости на ангельском личике Мэри навели Антуана на мысль, что эта красивая девушка не любит ребёнка. К тому же и у Гюгеты был такой вид, точно она побаивается гувернантки.

Он подошёл ближе.

— Благодарю вас, — сказал он, — этого достаточно.

Девочка подняла на него чудесные голубые глаза, ясные, лучистые. Сама не зная почему, она почувствовала расположение к этому доктору. (Вообще, несмотря на властное и сухое выражение лица, Антуан редко производил на больных впечатление сурового человека; даже самые молодые, наименее проницательные, никогда на этот счёт не ошибались: эта складка на его лбу, этот сосредоточенный, настойчивый взгляд, эта крепкая, всегда сжатая челюсть представлялись им всегда только ободряющими признаками прозорливости и силы. «Больные, — с демонической усмешкой говаривал Патрон, — в сущности, хотят лишь одного: чтобы их принимали всерьёз…»)

Антуан начал с лёгкого выстукивания и выслушивания. В лёгких ничего не обнаружилось. Он продолжал свой осмотр методически, как Филип. С сердцем тоже всё обстояло благополучно. «Поттова болезнь, — подсказывал ему тайный голос, — Поттова болезнь?..»

— Нагнитесь, — внезапно сказал он. — Или нет, лучше поднимите что-нибудь… например, вашу туфлю.

Она согнула колени, чтобы не сгибать спины. Плохой признак. Он ещё надеялся, что ошибся; ему не терпелось узнать наверное.

— Станьте прямо, — продолжал он. — Скрестите руки. Так. Теперь нагнитесь… Сгибайтесь… Ещё…

Она выпрямилась. Её губы с очаровательной медлительностью разомкнулись, приоткрывшись в ласковой улыбке.

— Мне больно, — прошептала она, словно извиняясь.

— Хорошо, — сказал Антуан.