Семья в огне

Со временем Майкл успокоился, но отношения между нами до сих пор напряженные. Мы с Мими редко его видим, но знаем, что он одумается. Прю взяла академ и вернулась домой. Ей частенько звонят и наносят визиты друзья из Моклипса и университета, но большую часть времени она проводит дома: сидит за кухонным столом до поздней ночи и читает, потом полдня спит. Пока мы решили ее не трогать, пусть делает что хочет. Мы с Мими до сих пор работаем (она в третьем классе, я в пятом) и делаем то, что привыкли: ободряем и направляем, записываем на доске домашние задания и присматриваем за детьми, которые ненадолго попали под наше крыло – в спешке пробегая мимо навстречу взрослому миру и самостоятельной жизни.

Мы стали меньше разговаривать. Бывает, за весь ужин или за все воскресное утро не скажем друг другу ни слова – не от обиды, нет. Просто мы оба поняли, что горе порой становится слишком громким, и в такие моменты стараемся его не перекрикивать.

Мне совестно, что мы не вышли на связь с Лидией раньше. Будь у нас на то хоть миллион веских причин, в те страшные дни между пожаром и похоронами мы ее сторонились. Она тоже потеряла сына, однако у нас не нашлось для нее слов утешения. В январе я позвонил ей и принес свои извинения. Сказал, что все это время мы за нее молились и продолжаем молиться. Попросил дать нам знать, если Джун объявится, и пообещал сделать то же самое. Мы неловко помолчали в трубку, а потом распрощались.

Через месяц Мими вновь набрала ее номер, уже из «Лунного камня», но Лидия так и не ответила на звонок. Потом мы звонили снова и снова – безрезультатно. На следующий день мы впервые увидели Джун. Было раннее утро, мы с Мими только встали, приняли душ и собирались прогуляться по пляжу и окрестностям. И тут прямо под окнами нашего номера, словно привидение, прошествовала Джун. В той же одежде, в какой она была на репетиции и сразу после пожара. Я успел разглядеть, что она не изменилась, только похудела. И лицо у нее стало неподвижное, безразличное. Во второй раз мы увидели ее вечером, сразу после захода солнца. Мы вчетвером пришли к кромке воды, чтобы развеять прах Уилла. Океан волновался, было пасмурно – а мы так надеялись на красивый закат. Только ледяной ветер, оловянное небо и Прю, по колено зашедшая в море, чтобы вытряхнуть в него прах Уилла из маленькой керамической урны, которую мы держали при себе весь год. Когда исчезли последние крошки пепла, Прю вернулась к нам на берег, мы все обнялись и заплакали. Простояли так очень долго. Я никогда не был особо религиозен, но верю, что наш загадочный мир сотворил некий высший разум. Этой великой силе я и молился: чтобы помогала Уиллу на его пути, где бы он сейчас ни был, и чтобы хранила мою семью от невзгод. Вторая молитва была эгоистична. Стоя плечом к плечу с самыми любимыми, я не мог вынести мысли, что потеряю еще кого-то. Однако я отдавал себе отчет, что постепенно мы все потеряем друг друга. Никогда еще я не был так признателен судьбе за ее дар. Майк первым отстранился и стал осторожно подталкивать нас к мотелю. Я неохотно опустил руки, и мы пошли обратно.

Пока мы добрались до «Лунного камня», мелкая морось и порывистый ветер успели промочить нас насквозь. В комнате № 6 горел свет, и мы увидели, как оттуда вышла Сисси. Она закрыла за собой дверь и направилась к дому. В открывшемся на секунду дверном проеме мы увидели Джун: она стояла неподвижно, скрестив на груди руки. Ни она, ни Сисси нас не видели. Конечно, мы были потрясены: человек, имевший такое значение для маленького Уилла, вышел из комнаты Джун Рейд! И почему же Сисси до сих пор не пришла нас навестить, ведь Ребекка и Келли наверняка рассказали ей о нашем приезде? Как бы то ни было, мы решили снова позвонить Лидии – и опять наш звонок остался без ответа. Мими достала из сумочки ручку и начала писать письмо в небольшом фирменном блокнотике «Лунного камня». Утром мы взяли у Келли конверт с маркой и отправили письмо практически в никуда, по расплывчатому адресу «Мейн-стрит, Уэллс, Коннектикут, Лидии Мори», надеясь, что оно все-таки ее найдет.

Лидия

На кухне темно. Из соседского телевизора наверху доносится металлический смех – только он и нарушает тишину. Лидия придвигает стул поближе к кухонному столу и слышит тихий скрип деревянных ножек по полу. Обеими руками прижимает трубку к уху и спрашивает Уинтона, здесь ли он.

«Я всегда здесь», – отвечает он, словно как раз это и хотел сказать.

«Хорошо… не вешай трубку». Лидия делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Ее все еще трясет после встречи с сыном Кейтлин Райли и незнакомкой, которая влепила ей пощечину. Но она не боится. Она закрывает глаза и начинает: