Семидесятый меридиан

Порой нелегко бывало различить традиции и анахронизмы. Особенно это чувствуешь, когда попадаешь в деревню. Уклад ее жизни с начала пашей эры почти не менялся. Процесс урбанизации втягивал в капиталистический водоворот и поглощал миллионы выходцев из деревни, но сама она стремилась сохранять традиции. Поэтому когда речь идет о политической активности, об экономических трудностях в их современном понимании и других проблемах и болезнях сегодняшнего дня, то нужно учитывать, что они далеко не всегда касаются пакистанской деревни, опирающейся во многом на натуральное хозяйство.

Днем небольшая деревня кажется вымершей. Вас окружают высокие глинобитные заборы-дувалы. По узким улочкам, разделяющим их, порой можно идти только друг за другом. В наиболее жаркие периоды — хархи и сауни — люди почти круглые сутки проводят в поле. На окраине волы с завязанными глазами бесконечно ходят по кругу, вращая «персидское колесо». Мутноватая вода из бадеек переливается в желоб и уходит по арыкам на поле, где идет за парой волов с деревянной сохой иссушенный солнцем человек. Его единственная одежда — тюрбан и лунги — кусок материи, обернутой вокруг бедер. В другие сезоны его можно увидеть с серпом или лопатой. Это весь инвентарь.

За дувалами стоят довольно просторные дома из того же материала с плоскими крышами. Крыша — место для сна и отдыха всей семьи, она используется также для сушки зерна или хлопка.

Если вас пригласят в дом, то только в одну, самую большую комнату. Как правило, она почти пуста, пол покрыт домотканым паласом, в углу сложено несколько валиков и подушек. На небольшом выступе, похожем на камин, можно увидеть потрепанный Коран, в нише под ним — несколько пиал.

Еду обычно готовят во дворе в небольшой пристройке к скотному сараю. Буйволицу или корову имеет почти каждая семья. На очаге пекут чапати, готовят блюда из гороха, фасоли, овощей и риса. Мясо появляется в меню только в праздники.

Три четверти деревенских семей составляют «джаты» — земледельцы, а четверть — «камины» — ремесленники. Крупные деревни делятся на кварталы — «патти», и каждый из них будет как бы отдельной маленькой деревней с таким же разделением труда.

Сила традиции заключается в том, что чаще всего не только земля, но и профессии ремесленников и даже должности старост деревень и кварталов наследственные. Хотя бы один сын из семьи становится по примеру отца земледельцем, кузнецом, плотником, гончаром, брадобреем или водоносом.

Обычно семьи многодетны, и город получает пополнение за счет младших членов семьи. Самой благополучной считается семья, у которой сыновьям удается получить работу в городе. Они становятся связующим звеном между современным и патриархальным укладами жизни, так как семья остается в деревне.

Почти все годы шофером у меня работал славный малый — Ибрагим-хан. Неожиданно выяснилось, что он заминдар. Его семье, живущей в горной деревне, принадлежит чуть больше трех акров пахотной земли, которая не может прокормить всех, и небольшой сад. Пара волов и две коровы дополняют хозяйство. На узкой полоске земли, которая обрабатывается семьей, сажают кукурузу, пшеницу, овощи и немного риса. Все это идет на питание. Ибрагим — единственный добытчик денег, необходимых для уплаты налогов и приобретения промышленных изделий. Он довольствуется редкими поездками к семье и больше всего боится потерять работу. Таким образом, в данном случае понятие «заминдар» — «землевладелец» — весьма условно.

Познакомиться с обычаями в Пакистане не так просто. Меня долго интересовал свадебный обряд. И вот однажды я получил приглашение с золотым обрезом и тиснением размером с тетрадь на свадебный ужин в один из лучших отелей Карачи. Зохра Джабин и доктор Абдул Вахил не были мне знакомы, поэтому приглашение меня удивило.

Оказалось, что это был ужин человек на 800, на который были званы представители иностранных миссий и журналисты. Молодые были симпатичные: невеста — в красном сари, жених — в европейском черном костюме. И единственная дань обычаю: в одном из холлов размещалась выставка, я не оговорился, именно выставка свадебных подарков, преподнесенных невесте. Женщины внимательно осматривали их, горячо обсуждая каждый «экспонат». Еще бы! Ведь молодая пара имела непосредственное отношение к одному из богатейших «22 семейств» страны. Поэтому церемония больше походила на выставку мод и ювелирных изделий.

Настоящую свадьбу я увидел года через два в Лахоре. Машины жались к тротуарам узкой улицы, уступая дорогу свадебному кортежу: такси, украшенное, словно новогодняя елка, возглавляло колонну из нескольких машин, окруженных толпой. Время от времени из окна автомобиля выбрасывалась горсть мелких монет и вездесущие мальчишки устраивали свалку на мостовой.

Жених с гирляндами цветов на головном уборе, сопровождаемый родственниками, отправился в дом невесты. Вид у него был, мягко выражаясь, странный: издали казалось, что на его голову нахлобучили огромный торт.