Семиярусная гора

Но один за другим, то есть род за родом, очень старательно, я вырывал из себя все эти грехи вместе с корнем, словно зубы. Некоторые были тяжкими, но я сделал это быстро, мучительно стараясь назвать, сколько раз это случалось, не высчитывая, но примерно.

Я не успел ощутить облегчение: когда, спотыкаясь, я вышел наружу, нужно было идти туда, где меня встретит отец Мур и начнет свою – и мою – мессу. Но с этого дня я полюбил исповедь.

Он был в алтаре, в белых облачениях, открыл книгу. Я стоял на коленях справа у алтарной преграды. Все сияющее пространство алтаря – мое. Я слышал тихий голос священника и ответы служителей, и не имело значения, что мне не на кого посмотреть, чтобы знать, когда встать, а когда вновь опуститься на колени, – я все еще не освоил эти простые правила. Но, когда прозвучали маленькие колокольчики, я знал, что происходит. Я увидел вознесенные Дары – тихо и просто вновь торжествовал Христос, привлекая всех к Себе – привлекая к Себе меня.

Голос священника стал громче, произнося Pater Noster [332]. Затем служитель негромко и быстро прочитал Confiteor [333]. Это для меня. Отец Мур обернулся, сотворил крестное знамение во отпущение грехов и взял маленькую гостию.

– Прими Агнца Божия; прими Вземлющего грехи мира.

Священник с гостией в руке медленно спускался по ступеням: ко мне приближалось мое Первое Причастие. Я был один у алтарной ограды. Небеса полностью мои. Уделяя себя многим, они не разделяются и не умаляются, но мое одиночество перед ними было напоминанием, что Христос, сокрытый в этой малой гостии, приносит Себя за меня, мне, и с Собой – все Божество и Троицу, завершая и усиливая вселение[334], начавшееся несколько минут назад у купели.

Я отошел от алтарной преграды, вернулся к рядам, где стояли на коленях мои друзья – словно четыре тени, четыре нереальности, и спрятал лицо в ладонях.

В храме Божием, которым я только что стал, Единая Вечная и Чистая Жертва предложена Богу, вселившемуся в меня: жертва Бога – Богу, и я принесен вместе с Богом, включенный в его Воплощение. Христос рожден во мне, новом Вифлееме, и принесен в жертву во мне, Своей новой Голгофе, и воскрес во мне. В Себе предлагая меня Отцу, Он просит Отца – Своего Отца и моего – принять меня в Его бесконечную и особую любовь: не ту, которой Он любит все сущее – ибо само существование уже есть знак Божией любви, – но в любовь к тем тварям, которые приведены к Нему в любви и силою Его любви к Самому Себе.

Потому что теперь я вступил в то бесконечное движение, которое есть сама жизнь и дух Божий: движение Самого Бога в глубь Его собственной бесконечной природы, Его беспредельного блага. И Бог, тот центр, Который повсюду, а периферия – нигде, найдя, что я включен через телесное мое соединение со Христом в это безмерное грандиозное движение, которое есть любовь, которое есть Дух Святой, возлюбил меня.

Он позвал меня из Своих непостижимых глубин.

Глава 2 Вода пререкания [335]

I

Как прекрасны и как страшны слова, которые Бог говорит душам тех, кого Он призвал к Себе в Обетованную Землю, к участию в Его собственной жизни – в эту чудесную изобильную землю, которая есть жизнь в благодати и славе, внутренняя, мистическая жизнь. Эти слова прекрасны для тех, кто слышит и повинуется им, но каковы они для тех, кто слышит, но не понимает или не отвечает?