Семиярусная гора

И тут во мне снова заговорил знакомый голос, и вновь я заглянул за таинственную дверь, в страну непостижимую, ведь она была исполнена недоступных мне смыслов. «Ибо земля, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, не такова, как земля Египетская, из которой вышли вы … Ибо Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь … Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко… Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает?»[338]

Я слышал все это и, тем не менее, почему-то не смог понять ни умом, ни сердцем. Возможно, это была некая духовная неспособность делать то, что я должен был делать: по-настоящему я еще не знал, что значит молиться, принести жертву, отказаться от мира, жить, что называется, сверхъестественной жизнью. Что же такое я должен был делать и чего не делал?

Прежде всего, я должен быть причащаться каждый день. Это приходило мне в голову, но поначалу мне казалось, что так не принято. Кроме того, я считал, что каждый раз перед причастием необходимо исповедоваться. Конечно, проще всего было бы продолжать навещать отца Мура и задавать ему вопросы.

Это второе, что мне следовало делать: я должен был искать постоянного и полного духовного руководства. Шесть недель наставлений, в конце концов, не так много, и у меня, конечно, было только общее представление о реальной практической жизни католиков, так что, если бы я не сделал весьма удручающий вывод о том, что теперь период моего ученичества окончен, и в нем больше нет нужды, то не запустил бы столь безнадежно тот первый год после крещения. Может быть, хуже всего было то, что, стесняясь собственной слабости, я не решался задавать возникавшие у меня вопросы и приступать к отцу Муру с тем, что составляло настоящую и главную потребность моей души.

Больше всего я нуждался в руководстве и меньше всего заботился о том, чтобы его получить. Насколько я помню, я заходил к отцу Муру с каким-нибудь второстепенным вопросом: что такое нарамник, чем бревиарий отличается от миссала, и где достать последний.

Мысль о священстве я на время отложил. Тогда у меня было достаточное для этого основание: слишком рано было думать об этом. Но когда я перестал подспудно думать о себе как о возможном кандидате на столь высокое, трудное и особенное призвание в Церкви, моя воля сама собой стала слабеть, внимание рассеиваться, а дела – подчиняться обычному течению жизни. Мне был необходим высокий идеал, трудная цель, – ими и было для меня священство. И здесь несколько важных моментов. Если бы я собирался однажды поступить в семинарию или монастырь, мне бы пришлось начать приобщаться к образу жизни монашествующих и семинаристов – вести более спокойную жизнь, отказаться от многих развлечений и мирской суеты, быть осторожным и избегать того, что может будоражить мои страсти и возвратить их к прежнему буйству.

Без этого идеала я постоянно рисковал вернуться к небрежению и безразличию. И действительно: получив безмерную благодать крещения, после всей внутренней борьбы, связанной с переменой мировоззрения и обращением, после долгого пути через ничейные земли[339] у границ ада, вместо того, чтобы превратиться в решительного, горячего и великодушного католика-, я постепенно стал одним из миллионов теплохладных, скучных, вялых и безразличных христиан, продолжающих вести все ту же полуживотную жизнь и просто отказавшихся от усилий сохранить живое дыхание благодати в своих душах.

Мне следовало начать молиться по-настоящему. Я прочел много книг о мистической практике, и мне следовало знать, что в момент крещения мне во всей полноте открылась возможность настоящей мистической жизни – освящающая благодать, вдохновенные библейские добродетели и дары Духа Святого: мне нужно было лишь начать и черпать, и вскоре я бы стремительно возрос в молитве. Но этого я не сделал. Я даже не знал, что такое простая умная молитва, а ведь я вполне мог упражняться в ней с самого начала. Но, что еще хуже, прошло четыре или пять месяцев, прежде чем я научился правильно читать Розарий, хотя четки у меня были, и я иногда брал их в руки, чтобы произнести Paters и Aves [340], не зная, что еще добавить.

Одним из крупных недостатков моей духовной жизни в тот первый год было недостаточное почитание Божией Матери. Я верил тому, что учит о Ней Церковь, я произносил «Радуйся-, Благодатная», когда молился, но этого мало. Люди не представляют великой власти Пресвятой Девы. Они не понимают, кто Она, что именно через Ее руки приходит благодать, ибо Бог пожелал, чтобы именно так Она соучаствовала с Ним в нашем спасении.