Семиярусная гора

В те дни я часто оставался в часовне под сводами из простых балок, наедине с дарохранительницей, и мной стали овладевать прежние помыслы. Теперь это было гораздо более серьезное побуждение, выражение более глубокой внутренней потребности. Это не было желанием любви, пытающейся ухватить какое-то внешнее, осязаемое благо и обладать им, не было жаждой, пусть интеллектуальной, но все же жаждой каких-то благ, которые можно увидеть, почувствовать, которыми можно наслаждаться, как-то: образ жизни, религиозный опыт, облачение, устав. Это не было мечтой видеть себя в той или иной рясе, мантии, скапулярии, молящимся так-то, или учащимся здесь, или проповедующим там-то, живущем в том или ином монастыре. Это было нечто совершенно другое.

Мне уже не нужно было получать нечто, мне необходимо было отдавать. И я чувствовал себя как тот юноша с большим имением, что пришел ко Христу, ища жизни вечной, и сказал, что соблюл все заповеди, а затем спросил: «Что еще недостает мне?» Не мне ли ответил Христос «Пойди продай что имеешь, раздай нищим и следуй за мною»?[484]

По мере того, как дни делались короче и сумрачней, а облака наливались свинцом, обещая первые снегопады, мне все больше казалось, что именно этого Он от меня ждет.

Не то чтобы у меня было большое имение. В колледже Св. Бонавентуры каждого, кто состоял в штате, называли профессором. Звание должно было компенсировать то, что мы недополучали в оплате. Жалование, которое я получал, было как раз достаточным, чтобы практиковать евангельскую бедность.

Первая мысль, пришедшая мне в голову, состояла в следующем. У меня еще остались деньги, которые мне оставил дедушка в Нью-Йоркском банке. Может быть, их и следует раздать бедным.

Дойдя до этой мысли, я решил провести новену[485] и испросить благодати понимания, что делать дальше.

На третий день новены отец Губерт, один из братии, сказал: «Приезжает Баронесса. Мы собираемся поехать в Буффало, встретить ее с канадского поезда и привезти сюда. Хочешь поехать с нами?» Рано утром мы сели в машину и отправились на север, вверх по одной из тех длинных параллельных лощин, что плавно сбегают с гор к Аллегейни.

Когда Баронесса сошла с поезда, я понял, что впервые вижу ее в шляпе. Но больше всего меня поразило другое – то, какое впечатление она произвела на этих священников. Мы сидели на станции, скучали, вяло сетовали на события в мире. А тут вдруг все проснулись, оживились и с большим вниманием прислушивались ко всему, что она говорила. Зашли поесть в ресторан, Баронесса говорила о священниках, о духовной жизни и благодарности, о евангельских десяти прокаженных, из которых лишь один возвратился поблагодарить Христа за исцеление. Она высказала, как мне показалось, вполне разумную мысль. Но вдруг заметил, что оба отца сидят словно громом пораженные.

И тогда я понял, что происходило на моих глазах. Она им проповедовала. Ее визиту в колледж Св. Бонавентуры суждено было обратиться для них, для семинаристов и всех, кто ее слушал, в миссию, в ретрит. Я и не догадывался прежде, в какой степени это часть ее служения: священники и монашествующие стали, косвенно, почти столь же важным полем для ее миссии, сколь и Гарлем. Вот потрясающее домостроительство Духа Святого! Когда Дух Божий находит душу, в которой может действовать, Он использует ее для неограниченного количества целей, открывает перед ней сотни направлений, умножая плоды ее трудов и способности к апостолату почти невероятным, превышающим пределы обычных человеческих возможностей образом.

Так было и с этой женщиной. Она начала помогать бедным в Гарлеме с более-менее смутными перспективами, и вот теперь оказалась в таком положении, что ее служение едва начавшись, стало привлекать к ней души со всех концов страны и привела ее к своего рода неформальному апостолату среди священников, клира, в монашеских орденах.

Что же она могла предложить им такого, чего у них еще не было? Только одно: она была исполнена любви к Богу: молитва, жертва и бескомпромиссная бедность наполнили ее душу тем, что эти два человека, по-видимому, тщетно искали в сухих традиционных ученых ретритах, выпадавших на их долю. И я видел, как их влекла к ней огромная духовная сила обитавшей в ней благодати, настоящее и устойчивое вдохновение, которое позволяло их душам прикоснуться к Богу как живой реальности. Нам всем необходимо чувствовать эту связь с живым Богом, и так уж устроено, что один из способов – слушать друг друга, когда мы говорим о Боге. Fides ex auditu [486]. Нет ничего нового в том, что Бог подвигает святых, не имеющих сана, проповедовать священникам, свидетельством тому тезка Баронессы – Екатерина Сиенская.

У Баронессы было что сказать и мне.

Моя очередь пришла, когда мы ехали в машине на юг по блестящему мокрому шоссе.

Баронесса сидела на переднем сиденье и говорила, обращаясь ко всем. Вдруг она повернулась ко мне и сказала:

– Ну что ж, Том, когда ты окончательно возвращаешься в Гарлем?