Семнадцатая

— Давай оставим эту тему. За ужином она себя исчерпала. Твои воззрения я принял к сведению, но имей в виду: мы с моим телом живем душа в душу и надеемся умереть в один день…

— Как хочешь… — Вика слегка замялась. — А можно я с тобой посижу? В этом кресле, например…

— В кресле, говоришь? — вещим взором я окинул скудную сиреневую упаковку девушки, и их совместная будущность не внушила мне особых надежд. — Собираешься усесться сюда прямо как есть? В полотенце? А о последствиях, случайно, не догадываешься?

— Нужно снять? — рука Вики суетливо дернулась к какой-то краеугольной скрепе возле плеча, удерживающей в целокупности все ее ненадежное облачение.

— Господи, Вика! Нет, конечно! — я в изумлении покачал головой. — Что ж такое! Не снять, а одеться по-человечески.

— Ах, в этом смысле… — девушка нахмурилась и осуждающе зыркнула на свои голые ляжки. — По-человечески уже не получится — я только что штаны постирала. А теперь они сохнут: на той горячей штуке для полотенец…

— Просто пейзанка какая-то… Ты что же, руками их стирала? Не в корыте, надеюсь?

— Штаны? Нет, в ванной. А что тут такого? Почему сразу «пейзанка»?

— Да нет, все в порядке. Но в следующий раз рекомендую воспользоваться машинкой. Там и сушилка имеется. Однако тебе, конечно, виднее. Твоя ванная — твои правила.

— Дима, а я придумала. Ты не против, если я позаимствую твою футболку? Ту, что на дверь повешена. Ведь, кажется, тебе она сейчас не нужна…

— Бог с тобой, надень хоть ее. На большее, чувствую, рассчитывать не приходится…

Похоже, Вика как-то по-своему истолковала назначение предписанного ей дресс-кода (возможно, как дань уважения креслу, а не моей персоне), поскольку приступила к переодеванию немедленно — едва развернувшись к дверям. Я насилу успел возвести очи горе, когда треклятое полотенце соскользнуло с ее спины. Однако уже через секунду, с некоторым запозданием осмыслив полученное мельком впечатление, я вновь опустил взгляд. «Какого черта?» — щелкнуло в моей голове… Нет, вовсе не ладная фигурка удаляющейся от меня Калли́пиги завладела моим вниманием, а куда более знаменательная вещица, нацепленная на ее правую лодыжку и по какой-то таинственной причине не замеченная мною раньше. Мой подарок Алене! Золотой браслет с кучей самоцветных финтифлюшек, который я торжественно преподнес сестре всего год тому назад. Алена была в экстазе, а у меня выдался неплохой денек… Как же так, родная моя? Что делает на этой посторонней ноге, какими бы сказочными свойствами она ни отличалась, мой скромный братский дар, сверкающий отнюдь не самыми скромными каратами? Впрочем, нетрудно было догадаться, как попала сюда эта безделушка. Очертания маленькой стопы с весьма изящной розовой пяткой служили тому лучшим объяснением, а стоило взглянуть повыше, и никаких, круглым счетом, объяснений мне уже не требовалось. Безусловно, девушка была хороша. Добавьте к этому крепкому самодовольному заду Аленину влюбленность, помножьте на восторги первой романтической ночи, и развязка вас уже не удивит. Сестренку явно переполняли чувства, которые она не сумела выразить по-другому, иначе как передарив по-настоящему дорогую ей вещь столь же бесценному и, вероятно, до крайности близкому в тот момент человеку. Душевный порыв Алены я более или менее понимал, но с побуждениями ее подруги все было далеко не так вразумительно… Что значила для нее эта сверкающая мишура? Чем она ей представлялась? Залогом вечной любви? Соразмерной платой за ее привязанность? Конфискацией излишков в стиле ненаглядного Робина Гуда?

Моя футболка пришлась Вике почти до колен. Забравшись в кресло, она подтянула под себя ноги и, блюдя приличия, пуритански запихнула длинный подол в пространство между бедрами, от чего вверху под тонкой тканью еще четче обрисовался ее бюст, некстати напомнивший мне ту странную сцену из моего сна… Однако это было уже кое-что, и жаловаться я не собирался. В конце концов, у иных представительниц туземного бомонда я видывал вечерние платья и пооткровеннее, чем этот довольно милый домашний минимализм. Свои влажные волосы Вика наскоро расчесала пальцами и, очевидно, сочла, что и так выглядит лапушкой. Возможно, так оно и было.

— Мартини? — предложил я. — Или, быть может, пропустим стаканчик-другой как взрослые люди? Могу угостить таким кальвадосом, от которого твоя шевелюра высохнет за одну минуту. Обещаю, что маме мы ничего не расскажем…

— Что-то не хочется, — отказалась Вика. — И мамы у меня нет, только отчим. Хотя с ним я тоже уже не живу… Спасибо тебе, что опробовал мой халат. Как ты себя в нем чувствуешь?

— Неплохо, — выпалил я, несколько огорошенный как случайно всплывшим фрагментом ее семейной истории, так и внезапным переходом к халату, с которым я настолько свыкся, что даже забыл о его существовании. — Весьма удачно, что он подвернулся под руку. У меня как раз небольшой кризис по части одежды: она как бы имеется, но находится в слишком многих местах.