Сэндмен Слим

– Это же кое-что значит?

– Ничего это не значит. Я миллион раз говорил ей, что люблю. И это ее не спасло. Из-за этого ее и убили.

– Но вы же действительно любили друг друга. Ты до сих пор носишь это в себе.

– А ты любила своего торгующего наркотиками бойфренда. Готов спорить, и он каждый день признавался тебе в любви. И что в итоге?

– Речь не обо мне.

– Ты права, не о тебе. Поэтому почему бы тебе не вернуться к Видоку и не дать мне закончить мою работу? Чтобы я поскорей уже оставил и вас, и этот город в покое.

Она качает головой, сбрасывает со стола в мусорку какой-то хлам и идет к двери.

– После того как меня не станет, – говорю я, – забери «Max Overdrive» себе. Насколько могу судить, Паркер уже убил Касабяна, так что на эту собственность он претендовать не будет. Уверен, Видок придумает какое-нибудь заклинание, которое заставит людей поверить, что это место принадлежало тебе всегда.

Она бросает мусорное ведро у двери, и оно падает набок. Объедки, пустые банки и окурки вываливаются на пол.

– Знаешь что? Ты не чудовище. Ты просто ублюдок. Лучше бы Эжен позволил Аэлите избавить тебя от страданий.

– Прощай, Аллегра. Иди прибирайся в доме Эжена.

Она пинает ведро в сторону и громко хлопает за собой дверью. Я слышу ее дробные шаги вниз по лестнице. Она топчет ступени решительно – как маленький Божий тираннозавр.

КОГДА АЛЛЕГРА уходит, я заканчиваю чистку и сборку огнестрельного оружия. Покончив с этим, достаю из-под стола старые газеты и бумажные пакеты и раскладываю их на полу.

Растянутый на всю длину наац – это десять футов[102] острейших зубов, колючек и шипов из Адской стали. Некоторые из них подпружинены и готовы к работе сразу, как только вы берете наац в руку. Другие выпускаются только после приведения в действие специального механизма.

Обычно наац используется как посох или копье, но есть еще один скрытый спусковой крючок, который дезинтегрирует центральный стержень. Внезапно наац становится гибким, как китайская жареная лапша, превращаясь в металлический хлыст, с помощью которого снять шкуру с носорога так же просто, как почистить виноград. Не то чтобы я когда-нибудь обдирал носорогов или чистил виноград, но, думаю, вы уловили смысл.

Я рассказываю так подробно для того, чтобы вы поняли – даже базовая модификация нааца имеет гораздо более изощренную механику, чем всё когда-либо произведенное руками человека. Чтобы обработать наац из баллончика WD-40, требуется много места и много газет, впитывающих лишнее масло. Кроме того, следует широко открыть окно, прежде чем распылять аэрозоль внутри спальни, о чем я, как всегда, вспоминаю не сразу.

Я оттаскиваю наац на газетах в сторонку, чтобы освободить проход. Затем прячу оружие под матрас и иду в ванную, чтобы смыть с рук остатки WD-40. Я перепортил уже столько одежды, что приходится вернуться к джинсам и фирменным футболкам видеомагазина. Сверху я надеваю шелковое пальто, которого до этого избегал, и засовываю нож во внутренний карман. Перед тем как уйти, я распахиваю три больших окна напротив кровати.

Короткая прогулка до «Бамбукового дома кукол» очищает нос и голову от вони. Выпивка и сигареты вернут меня обратно на Землю. Карлос приносит еду, и я пью за его здоровье. В последнее время я мало что сделал для него – разве что поджарил и обезглавил нескольких скинхедов, – но об этом ему лучше не знать. Карлос говорит что-то о спорте, и я пытаюсь отвечать так, чтобы не выглядеть глупо, поскольку мало что смыслил в спорте и до попадания в Нижний Мир. В конце концов он сдается и уходит обслуживать других клиентов.

В последнее время я редко с ним разговариваю. В последнее время мне вообще не хочется ни с кем говорить. Наверное, надо как-то дать понять этому парню, что я ценю и его самого, и его бар, и его еду. Карлос сейчас – наверное, самый близкий мой друг на целой планете. С исчезновением Черри, Джейн-Энн и Касабяна порвались все ниточки, которые могли привести меня к Мейсону, и я остался посреди города ни с чем. Теперь мне нечего делать и некуда идти. В этом районе должен быть хоть кто-то, кто будет на вашей стороне. И желательно, чтобы это был бармен.

Я выпиваю еще две порции виски, пока не становится угрожающе ясно: если задержусь еще ненадолго, то придется с кем-нибудь разговаривать.

Дорога до «Max Overdrive» занимает ровно столько времени, сколько требуется, чтобы выкурить сигарету. Сделав последнюю затяжку, я подхожу к двери и, выбросив окурок в мусорный бак, захожу через черный вход.

Маслянистый запах растворителя внутри исчез, но появился какой-то другой. Что это? Спирт? Дезинфектант? На лестнице пахнет, как в больничной палате.

Я нахожу источник запаха минуту спустя. К тому времени я уже лежу на полу, мир скользит и дрожит вокруг меня, и я не знаю, смогу ли подняться. Такое чувство, что робот-призрак в длинном грязном плаще, размахивающий перед моим носом бейсбольной битой, имеет к этому какое-то отношение.