Сэндмен Слим

Двое парней заходят со стоянки. Я чувствую их с противоположного конца зала. От них веет жаром и тяжелым дыханием. Их сердца стучат, как пулеметы. Но выглядят они скучающими: взрослый мужчина в сером костюме и старшеклассник со скейтом под мышкой. Они склоняются над прилавком, заказывая пончики. Я не могу разглядеть их лиц. Пончиков они заказывают несколько дюжин, полную коробку. Зеленоволосая девушка выбивает чек, и когда называет общую сумму, тот, что постарше, вытаскивает из пиджака пистолет сорок четвертого калибра и стреляет в нее. И продолжает стрелять. Ему приходится даже перегнуться через прилавок, чтобы выстрелить все патроны до единого.

Я встаю и иду к нему, пока он сосредоточен на девушке. Младший бросает доску, выхватывает свой пистолет и целится в меня. Я останавливаюсь. Они оба Кисси.

Сейчас не самый удачный момент. Я еще слаб. Я не хочу, чтобы в меня сейчас стреляли, и они это знают. Они смеются надо мной.

– Плохой мальчик, – говорит мужчина в костюме.

– Ты украл у нас наац, – добавляет подросток.

– И это после того, как мы мило и вежливо пригласили тебя в наш дом.

– Некоторые люди такие невоспитанные!

– Совершенно невоспитанные. Но мы не в обиде. Предлагаем обмен. – Мужчина показывает на свою грудь, затем на мою. – Сбереги для нас то, что у тебя внутри. Мы вернемся к тебе с пакетиком.

– Веселых праздников! – говорит подросток. Коробка с едой вся заляпана кровью. Он открывает ее и достает пончик с яблоком. – Советую попробовать. Они их делают по утрам.

Они выходят за дверь с таким видом, будто только что выиграли в лотерею. За спиной начинает кричать пожилая женщина. Люди пикают сотовыми телефонами, пытаясь дрожащими пальцами набрать телефон службы спасения. Я смотрю через прилавок на зеленоволосую девушку. Она мертва. Мертвее не бывает.

Значит, вот как выглядела Элис?

Прощай, зеленоволосая фея. Скольких из вас мне еще не удастся спасти?

ЗА УГЛОМ припаркован золотистый «Лексус». Через десять секунд он мой. Заехав на безымянную заправку, я покупаю пачку сигарет, две пластиковые канистры и футболку с изображением «Китайского театра Граумана»[99]. Затем оплачиваю четыре галлона[100] бензина, наполняю канистры и сажусь обратно в машину. Я всегда неплохо ориентировался в пространстве. Ад приучил меня сохранять наблюдательность даже под побоями, так что я хорошо помню, куда надо ехать. Пятнадцать минут спустя я останавливаюсь за квартал до мебельного склада, в котором проводят свои вечеринки скинхеды.

Я разрываю футболку на две части, макаю в бензин, позволяя жидкости как следует впитаться, и укрепляю в горловинах канистр. Затем выхожу из машины и направляюсь к клубу.

В противоположную сторону идет толстяк в гавайской рубашке и шортах цвета хаки.

– Позвони в 911, – говорю я, поравнявшись с ним.

Он останавливается.

– Что-то случилось?

– Еще нет.

Возле клуба никого. Оно и верно. Кто станет бродить возле здания, полного отмороженных торчков?

Я поджигаю тряпки зажигалкой Мейсона. Затем вежливо стучу в дверь. Через пару секунд дверь открывается, и за порог выглядывает моя вторая подростковая страсть – Ильза, девушка-скинхед. Она улыбается мне так, как улыбаются старой больной собаке, которая не может удержаться, чтобы не навалить кучу.

– Х…ли тебе надо? – спрашивает она.

Я пинаю ее внутрь, распахиваю дверь пошире и расшвыриваю канистры с бензином, целясь в противоположные углы комнаты. Они взрываются одна за другой, с задержкой в полсекунды. Пламя, как адский огонь, мгновенно охватывает стены. Внутри тут же возникает паника. Раздаются дикие крики. Кто-то кого-то бьет. Скинхеды и их арийские подружки лезут через головы друг друга к единственному выходу. Я плотно закрываю дверь и прижимаю ее мусорным баком.

Первым к выходу прорывается здоровый орангутан – тот самый, которому я проткнул ногу в «Бамбуковом доме кукол». Он спотыкается о бак и падает лицом в клумбу у двери. Другие тонущие крысы наваливаются на него сверху. Они сбиваются в визжащую кучу-малу с ожогами третьей степени, блокируя собой дверь.

В конце концов скопившаяся внутри толпа выдавливает их с пути, снося дверь с петель. Паникующая, горящая и задыхающаяся от дыма раса господ вытекает наружу и падает на улице.

Последним выходит Йозеф. Его одежда тлеет, а лицо стало похоже на гамбургер, который кто-то забыл снять с барбекю. Ильза и дюжина стероидных комнатных собачек Йозефа встают и следуют за ним.

Йозеф даже не озирается. Он точно знает, кто это сделал. Он идет прямо на меня. Я вижу зверя под его кожей. Теперь я даже не могу сказать, был ли он когда-нибудь человеком.

Когда до меня остается несколько футов, он начинает говорить. То ли угрожая на языке Кисси, то ли произнося демонический каламбур. Какая, впрочем, разница? Я перерезаю ему шею черным лезвием, слегка поворачивая нож. С плеч Йозефа слетает голова, и теперь в отличие от Касабяна он полностью, на сто процентов мертв.