Сьенфуэгос

Однако на карибов, похоже, это не произвело особого впечатления, поскольку они не сдвинулись с места и просто разглядывали жертву, хотя не упускали из виду и окрестности, словно предчувствовали угрозу.

Они снова продемонстрировали бесконечное терпение прирожденных охотников и прождали целых полчаса, прежде чем выступить. Они приближались к форту с такой медлительностью, шаг за шагом, что у его защитников чуть не сдали нервы.

Дикари походили на залегших а засаде крупных кошек или на огромную анаконду, слегка высунувшую голову из воды, и напрягли все мышцы и чувства, чтобы броситься прочь при малейшем признаке опасности, но в то же время явно ликовали при виде столь аппетитной добычи.

Разлегшись около бомбард, Лукас Неудачник не переставая делал какие-то расчеты, слегка передвигая лафеты, и даже не отвлекался на то, чтобы стереть пот со лба.

— Ну давайте, сукины дети! — беспокойно бормотал он. — Ближе, ближе!

Сьенфуэгос меж тем притворился, будто потерял сознание, подсматривая, тем не менее, одним глазом. В эту минуту он дал зарок, что, если все пройдет как надо, попросит первого же священника окрестить его и дать христианское имя.

— Месиас, — произнес он на полном серьезе. — Клянусь тебе, Господи, если я с твоей помощью сумею покарать этих дикарей, то приму крещение и возьму себе имя Месиас — в память о Черном. Молю тебя! Пожалуйста!

Десять метров, двадцать, пятьдесят, и наконец, карибы обогнули скалы и направились прямо к рыжему, который задержал дыхание и чуть не закричал от радости.

Лукас Неудачник стиснул в руках зажженный фитиль.

Люди молча молились.

Каннибал на носу каноэ поднял руку и остановил продвижение, он явно почуял опасность.

Трое его воинов бросились в воду и медленно поплыли к Сьенфуэгосу, чье сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Стреляй! — приказал губернатор Лукасу Неудачнику.

— Слишком далеко, — ответил тот.

— Стреляй, говорю!

— Подождите!

Дикари оказались плохими пловцами, продвигались медленно и с трудом, а их вождь, похоже, сообразил, что так они никогда не доберутся, и резким жестом велел гребцам приблизиться на несколько метров.

— Готов к выстрелу? — спросил Лукас.

— Готов! — отозвался Бенито.

— Тогда пли, мать твою!

Выстрелы прогремели почти одновременно, оглушив грохотом, тяжелые каменные ядра с шипением взвились в небо, пролетев по широкой дуге, одно из них размозжило голову пловцу, другое подняло в воздух столб воды за спиной последнего гребца.

Ошеломленные и перепуганные людоеды на минуту растерялись; двое пловцов попытались забраться в лодку, та покачнулась, едва не перевернувшись; это дало возможность обеим бомбардам снова выстрелить, пока лодка начала вращаться, оставляя круги на воде.

Лукас Неудачник с честью выдержал испытание, поскольку, хоть и промахнулся при третьем выстреле всего на несколько сантиметров, четвертым попал прямо в левый борт темного каноэ. Лодка подпрыгнула в воздух, надломилась, как сухая ветка, и тут же перевернулась, увлекая в воду гребцов.

Сьенфуэгос вскочил на ноги и прыгнул, завывая как одержимый, а остальные испанцы выбежали из-за частокола с оружием в руках.

Зрелище было жестоким.

Жестоким, отвратительным и жутким, но при этом необъяснимо прекрасным в глазах канарца. Он издал радостный вопль, когда увидел, как акулы, привлеченные запахом крови, остервенело набросились на карибов, отчаянно пытавшихся добраться до берега. А там их уже поджидали испанцы с острыми шпагами, способными одним ударом снести человеку голову, едва тот окажется в пределах досягаемости.

— Только не убивайте всех! — снова и снова кричал губернатор, стараясь довести до подчиненных смысл приказа. — Не убивайте всех! Я должен их допросить.

Никто, похоже, его не слушал.

Воды бухты стали красными, но ни одна из человекоподобных тварей не вскрикнула и не взмолилась о пощаде, словно дикари готовы были к жестокой смерти, как и сами убивали без жалости.

Под конец в живых остались лишь четверо, и теперь они сидели на песке со связанными за спиной руками. Спустя два часа с холмов спустились гаитяне и столпились вокруг пленников, не решаясь даже плюнуть в них.

Их страх перед легендарными карибами с расплющенными ногами, которые на протяжении стольких поколений преследовали их и пожирали, был настолько велик, что туземцы до сих пор не могли поверить, будто каннибалов можно одолеть, и не решались приблизиться к ним более, чем на три метра. Но даже это расстояние показалось им слишком маленьким, когда один из пленников вдруг поднял голову, оскалил желтые зубы и испустил свирепый рев. Гаитяне в ужасе шарахнулись, не сомневаясь, что пленные карибы вот-вот набросятся на них и вцепятся зубами в горло.

Увы, все усилия губернатора, пытавшегося вырвать у пленников какие-нибудь сведения о том, откуда они явились и есть ли на их земле золото, оказались тщетными, поскольку рты они открывали лишь для того, чтобы огрызаться. Несомненно, этим тварям лишь по недоразумению достался человеческий облик; в сущности, они были животными, обладающими лишь жалким подобием разума, при помощи которого общались между собой.