Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

Я что-то еще кричал и тряс Наташу. Она оторвалась, сжалась в углу, пережидая приступ истерии. Таким меня еще не видела. Молча ждала, потом сообразив, вытащила сумку в коридор. Поставила и вернулась. В ответ на крики хлопнула, открываясь, соседняя дверь, я это понял, только, придя в себя и отдышавшись. Когда схлынуло, попытался обнять. Аля бы стояла молча, а потом ответила, она не могла держать в себе долго, взрываясь мигом, тут же и остывала, и от других ожидала и понимания своей этой особенности и подобного же поведения. Хоть в этом мы с ней сходились. Наташа вырвалась и уже на пороге сказала, что заберет, не оставит, раз так. Я не успел попросить прощения, она сбежала вниз, на ходу застегивая молнию куртки. Я еще долго стоял, потом вспомнил о камере. Бухнул дверью, ну да, не закрылась. Еще раз бухнул. И только потом надавил, потянул и запер.

Заперся в кухне, долго сидел у окна, пересиливая, чтоб снова не кричать, не ходить в прихожую, не искать там прах, не ходить в комнату, чтоб не искать и там. Не смог. Зажег везде свет, пошел с фонариком, до рези в глазах, до боли в висках искал, взяв с собой как космонавт, таблетки. Успокоительный паек проглотил как аскорбинку, не заметив даже. Потом стал замечать, шепчу, как молитву, как оберег: «Алечка, прости, не обижайся, не обижай дурака, я ж дурак, ты знаешь, я такой, прости, пожалуйста». Когда она сердилась, всегда обзывалась, сперва всерьез, потом уже шутя. Вот и сейчас клянчил о том же. Искал, и просил прощения, не понимая, что вообще делаю. Умом не понимал, но страхом продолжал искать, не закатился ли где, не запрятался. Я забыл, как выглядит урна, да и не ее искал, горсть пепла.

Все перерыв и немного успокоившись, вытащил нетбук. Но взять побоялся, положил на видное место и побыстрее побежал в туалет. Заперся и снова долго мыл руки.

Ночь прошла пунктиром, я так и не понял, спал или нет. Страх душил, прах душил, я просыпался в липком поту, дважды менял одежду, уж нарядился в старое тряпье, вытащенное из бака стиралки. Под утро стало совсем невмоготу, и пусть холодный пот перестал обливать тело, но необходимость все время держать руки сложенными, одуряла. Кажется, все-таки закемарил, очнувшись, вспомнил, что видел некую девушку-культуристку, которую сватал позабытому знакомому, повторяя: «Платон хороший человек, правда, хороший». Культуристка была обнажена, и этим, грудой перекачанных мышц, пугала до жути. Странно, что не мог проснуться, видимо, уж очень устал. Хотя последние дни и так прошли как у больного гриппом. Плохо помнилось, что было, что прошло, что удалось пережить.

Разбудило холодное солнце, не дававшее спать. И хоть светило не в окна, восход поднял меня. Повалявшись в постели, не выдержал, позвонил Наташе. Не решился с городского, набрал номер с мобильного. В последний момент, когда трубку сняли, вспомнив: надо просить прощения.

Сняла Яна.

– Не спишь, а чего так?

– У нас сегодня серьезный день. Надо готовить классы для первоклашек. Нам поручили, мы взрослые. А ты что так рано?

– Твою маму надо попросить, пока не забыл.

– Дядя Руслан, а ты правда под арестом дома сидишь? – я согласился. – А тебе страшно было, когда домой пришел и Алю увидел? Я очень испугалась, когда мне бабушка рассказала, по телефону плакала, я сильная, но, все равно, весь день проплакала. Потому что она мне, как и тебе, самый близкий человек. Не знаю, почему мне мама сразу не сказала. И не забрала. Дядя Руслан, а ты думаешь, почему так случилось?

– Яна! Да, слушаю…, – Наташа. Я стал извиняться, она отмахнулась, но не простила. Я попросил привезти снотворное, какое-нибудь, хоть азафен, что сможет выклянчить у знакомой. Название сорвалось случайно, я уж не помнил, когда принимал его. И точно ли это снотворное. Стал успокаивать, врачиха уж разберется, выпишет что-то. Или сразу даст. Да, деньги. У нее же наверное, денег мало, а лекарства дороги.

– Да, я сразу с тобой расплачусь, и потом, я сейчас позвоню в банк, надо тебе доверенность сделать.

– Давай, потом сделаешь. Янке в школу к девяти, их заставили классы прибирать, извазюкается, как хрюшка.

– Не заставили, попросили. Я сама сказала, что буду, я взрослая. И аккуратная. А спроси, как он думает, почему Аля…

Трубку повесили. Я лег, немного передохнуть, мысли неустанно жужжали в голове, подобно растревоженному осиному рою, никак не желавшему успокаиваться. Беспокойство за лекарство переключилось на воспоминания об Але, незаметно, будто забылся сном. Та перекачанная девица тоже присутствовала в этих сновидениях. Железным характером Аля походила на нее. Она шла максималисткой по жизни, вполсилы ничего не делала, всему отдавала саму себя, и неважно, устраивала себя в этом мире или пропихивала куда-то меня. Яна на нее очень похожа. Хотя чему удивляться, кровь одна.

Наверное, этим Яна меня всегда смущала. Против ее напора, если не упрямства, я не мог выступить, не могла и мать. Но я не помню Яну избалованной. Видимо, и в ней тот же стержень, что и в Але. Наследственная черта.