Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

– Глупо, но сейчас мне кажется, тут вообще никого не было. И только я уходил отсюда на какое-то время к Наташе. Аля – это просто иллюзия. Нет у Наташи никакой сестры, я ее выдумал. А потом выдумал все остальное. Все и что любил, и что убил. Нет, я убил. Мне очень отчетливо увиделось. Три раза. Как и с чем подошел, как и почему убил, – Амина молчала, глаза ее раскрылись, я продолжал рассказывать обо всем виденном, пережитом, здесь, в этой квартире. Про последний эксперимент, который никак не мог меня убедить. И про ее признание, которое тоже прошло мимо ушей.

– Но ведь это я убила, не ты. Прости меня, если сможешь, что не пришла раньше, заставила тебя пережить этот ужас. И придумай, что мне делать теперь…. Это я убила, – повторила она чуть настойчивей, чем надо. – Это я не пришла раньше, – добавила чуть позже. – И очень завидовала вам, – она будто грехи на исповеди перечисляла. Так убедительно, что я спросил об этом.

– Нет. А вот Тахир, он хочет, чтоб Рустик прочел шахаду. Сам в детстве прочел, и его хочет. Как будто правоверным стал, в мечеть ходит, разве, на праздники. А я не хочу и не дам. Пусть выберет, когда вырастет.

– Расскажи о вас, – попросил я. Амина послушалась беспрекословно. Как ее муж часом ранее. Заговорила о встрече, случайно, на вечеринке у знакомых. Как вспышка. Он тогда женат был, да еще и к любовнице вроде как пришел, но… да он такой, ветреный. Я надеялась, со мной будет спокойней, да так и было поначалу. Очень красиво ухаживал, мы ездили к его родным в Сочи, там он сделал мне предложение, на борту катера. Забросал розами, она улыбнулась, едва различимо, во тьме. Потом устроил на работу, у него тут дядя с теткой работают, пристроили к себе в компанию, и меня тоже. Потом появился наследник. Хотели, чтоб я в Сочи рожать приехала, вроде как и воды целебные в Красной поляне, и климат благоприятствует. Я не смогла расстаться. Вот ведь как вышло, вроде были чужие люди, за год-полтора все, что нашло на той вечеринке, что было на катере, выветрилось, жили вместе, сами не зная, почему. Если б не Рустам, разошлись точно.

Я спросил, не лучше ли было, ведь как потом-то нелюбимым. Она покачала головой, нет, дети соединяют. Мы вроде бы не любили, спали в разных комнатах. Он погуливать начал. А как Рустик появился, все переменилось. Да, отец из него так себе, на пару дней в неделю, но как он обо мне заботился, когда я беременна была. Каждый день прибегал пораньше, обязательно с какой-то ерундой, приятное сделать. Потом правда, выдохся. Нет, не деньги тут, устал, я так понимаю. Отцовство, оно не всем по силам. Хотя он хотел мальчика, очень, мы даже время рассчитывали, но как Рустам появился, сник. У него это не в голове, в крови было, надо родить наследника. Она улыбнулась едва заметно, и прибавила: «Будто Алиевых мало на земле». Улыбка осветила ее лицо и тут же погасла. Продолжила. Устал и начал погуливать. Да и я его к себе не пускала, Рустам тяжело мне дался, все тут – она осторожно коснулась рукой одеяла в низу живота, – переворочено до сих пор. Швы, рубцы. Растяжки. Я думала, пусть погуляет, раз такое дело, пусть, ведь, вернется. А потом, когда он начал уходить все дальше, все чаще, вдруг поняла, что может и не вернуться.

Я не понял, ты же говорила. Амина покачала головой, вздохнула. Он от меня начал уставать. От такой, какая я есть. Я боялась, пить начнет. Он и так любитель… Я не хотела его терять.

– Но ты не любила его.

– Я столько прожила с ним. Он мой мужчина. Руслан, я не знаю, как тебе это объяснить. Чтоб понять, ты должен быть женщиной. Или понимать женщин. Странно, что вы с Алей не сошлись, ведь сходились, ведь чувствовали друг друга. Завидовала вам, вы так подходили, так сближались. Вы должны были быть вместе.

– Наверное, нет, – едва слышно произнес я. Сближались, пытались. Всю осень, зиму, весну. Все равно чувствовал, где-то подсознательно, страх, непонятную тревогу, боязнь. Нет, мне это не кажется сейчас, уверен, тогда было тоже. Пытался от себя скрыть, не получалось, прорывался. Я пенял на работу, на общество, на отсутствие друзей, на комплексы, даже на наши неудачные попытки близости. На все, кроме себя. И Аля, она тоже стала бояться. Да, сперва не боялась, потом стала. Когда я назвал ее старшей сестрой и отдал всего себя. Кроме сердца. И откровенничать мы не пытались. И признания не получались. И разлука стала ближе и родней. Будто себя подлинных в ней только и обрели. Или вот именно это мне одному пришло? Ведь Аля так психовала, ожидая меня. Хотела открыться, в последний раз, последнюю попытку сделать. Или уже не хотела видеться вовсе. Амина говорит, Аля подзуживала ее, все понимала и ждала, готовила, может так и было. Я видел, сейчас Амина выказывала всю себя, выворачивала наизнанку, постоянно поминая мою любовь, ожидая моего слова. Единственного слова.

А я так спешил, в тот день, мне так везло, с самого начала.

Я вскрикнул и сел, Амина села немедля.