Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

В ящиках стола похожий беспорядок. Среди деловых бумаг, писем и бланков, есть несколько аннулированных чеков на одну и ту же сумму. Вместе с ними корешки старых чековых книжек. Последняя закончилась два месяца назад. По ним можно понять: нотариус прежде выписывал чеки ежемесячно в течении по крайней мере двух лет, за это время четырежды аннулируя сумму. После этого перерыв в четыре месяца, а затем, полгода назад, выписка стала нерегулярной, но происходящей куда как чаще, да и суммы значительно увеличились. За книжками, забитые в дальний угол, лежат несколько открыток: на новый год, рождество, день рождения. Все они начинаются одинаково: «Дорогой отец!». И заканчиваются схоже, рассказывая в двух словах о себе, писавший просил еще перевода, иногда умоляя, иногда пытаясь надавить, извиняясь, и снова доходя до угроз разрыва. Перо соскальзывало и замирало – сын понимал, что надавить может только одним способом, а потому в нескольких открытках вкратце поминались некие «проекты», которые должны принести верный успех. Вероятно, речь шла о скачках – здесь же лежал прошлогодний список участников «главного заезда лета». И зачерканное письмо, которое так и не было доставлено адресату: «Максим! Я знаю, что дела твои скверны, но в который раз прошу взяться за ум и если и досаждать мне, то не только… Я прошу тебя отказаться от… Я не сомневаюсь, что твое упрямство… Думаю, мы все друг другу уже сказали, и добавить мне нечего, как нечего и незачем просить…». Вверху бумаги стоит дата – годичной давности. Именно тогда чековая книжка долго оставалась в неприкосновенности.

В самом нижнем ящике еще несколько фото, пожелтевших от времени. Нотариус, еще сам молодой юрист, он же молодожен, молодой отец вместе с любимой женщиной, светловолосой, улыбающейся. Они видятся счастливой парой, особенно удался семейный портрет: муж склонился за стулом, на котором сидит жена с годовалым сыном на руках. Ее теплый мягкий взгляд прикован к младенцу, отец не отводит взора от обоих. На обороте каждого снимка одна и та же надпись: «Увеличить». Надписи сделаны немного позднее, нежели снимки. Последняя карточка проясняет смысл – увеличенная втрое с семейной фотографии со стулом, она оставляет в овале одну только голову молодой женщины, нежно улыбающуюся своему сыну. На обратной стороне короткая надпись: «Керамика, цвет» и цена. Дата очевидно говорит о сроке изготовления образа на могилу – двадцать шесть лет назад.

В самой глубине ящика еще одна фотография, забытая, заваленная прочими вещами. На ней изображена юная девушка, будущая мать Максима, в раздельном купальнике, стоящая на скользком камне где-то у самой кромки моря. Повсюду острые скалы, за ней бурлящее море, собирается гроза. Она раскинула руки и задорно смеется, словно собирается взлететь, броситься к снимавшему ее, обнять, наградить поцелуями. На этом снимке она удивительно красива. Дата не указана.

С другой стороны двухтумбового стола тоже три ящика, но они не открывались уже довольно давно – документы, хранящиеся там, относятся к времени самого начала работы конторы. Несколько копий прав о вступлении нотариуса в наследство по закону – счета, квартира, дом за городом. Все это досталось после смерти жены. Еще документы – взятие в бессрочную аренду трети дома по адресу, которая ныне занимает его контора. А так же наем и увольнение нескольких сотрудников. Последние три года нотариус работает в одиночку, лишь нанимая и увольняя секретарей. Сейчас нет и их.

Дверь, ведущая в личные помещения, закрыта на задвижку, следы, выводящие от нее, теряются среди прочих у деревянной лестницы с чугунными балясинами. Здесь узкий коридор, ведущий от черного хода, резко преломляется, становится тупиком. С противоположной от двери стороны лестница на второй этаж, прямо под ней маленький чулан, где хранятся пыльные швабры и ведра. А в стену вделан небольшой сейф, пустой, если не считать бумаг и записок. Его легко найти: в чулане это единственная чистая стена. Если надавить на угол, защелка откинет часть обшивки, освободив доступ к сейфу. Последнее время защелку стало заедать.

Внутри две полки, на нижней инструкция и гарантия к самому сейфу, и несколько различных бланков старого образца, хранимых как память, записная книжка, относящаяся

к тому же времени, а так же полпачки узорной бумаги, сделанной на заказ. Исчерканная записка на одном из таких листов с красными лепестками: «Я надеюсь, ты не будешь возражать против моего скромного подарка…. Ты много значишь для меня, ты знаешь, насколько…. Когда я вспоминаю нашу первую…. Не могу не думать…». Запись на листке гораздо свежее самой бумаге, ей нет и полугода.