Сентрал-парк

Газеты долго называли убийцу «похитителем телефонов». Сыщики тоже думали поначалу, что он похищал телефоны своих жертв, чтобы стереть некие компрометирующие следы: звонки, видео, фотографии… Но эта гипотеза не подтвердилась. Да, смартфоны второй и третьей жертв долго не удавалось отыскать. Но, вопреки утверждениям прессы, смартфоны первой и четвертой убийца не тронул. Гаджет стюардессы как сквозь землю провалился, медсестра же свой попросту забыла в такси.

* * *

Я смотрю на свой телефон. Я закачала в него сотни фотографий четырех жертв. Не ужасные картины с мест преступлений, а эпизоды их повседневной жизни, извлеченные из их компьютеров.

Перелистывая их, я всякий раз задерживаюсь на фотографиях Клары Матюрен. Она – учительница, первая жертва, с ней я чувствую наибольшую близость. Одна особенно меня трогает – традиционная фотография класса от октября 2010 года, сделанная в школьном дворе. Все воспитанники дошкольной группы школы Жолио-Кюри сгрудились вокруг своей воспитательницы. Изображение излучает жизнь. От детских мордашек взгляд не оторвать. Некоторые донельзя серьезны, некоторые паясничают: кто хохочет, кто ковыряет в носу, кто приставляет соседу рожки… Клара Матюрен улыбается до ушей. Милая женщина, видно, что скромная, белокурые волосы пострижены под каре. На ней серо-бежевый плащ, элегантный брючный костюм, шелковый платок «Берберри» знаменитым ярлыком наружу. Видимо, это был ее любимый наряд: в нем же она запечатлена на свадьбе у подруги в Бретани в мае 2010 года, в Лондоне в августе того же года и даже на самой последней, предсмертной фотографии, сделанной камерой слежения на улице Фезандери. В который раз я рассматриваю один и тот же комплект: плащ, костюм «работающей девушки», платок «Берберри», повязанный тюрбаном. Задержавшись на последнем снимке, я впервые замечаю то, что раньше упускала из виду: в этот раз платок на ней не тот. Я раздвигаю фотографию тремя пальцами. У камеры слежения неважное разрешение, но я уже не сомневаюсь, что у этого платка другой узор.

В день смерти Клара не надела свой платок-талисман.

От этого открытия я ежусь.

Малозначительная подробность?

Мысль мчится галопом, от стараний вычленить из кучи сора рациональное зерно у меня пар валит из ушей. Почему Клара Матюрен поменяла в тот день платок? Может, одолжила тот, обычный, подруге? Отдала в чистку? Потеряла?

Потеряла…

Мод Морель, третья жертва, тоже кое-что потеряла: свой телефон, подобранный таксистом. Телефон Натали Русель, числящийся украденным, – вдруг и он был на самом деле потерян?

Потеря.

Два телефона, платок…

А Виржини Андре? Что потеряла она?

Жизнь.

А еще? Я выхожу из фотоальбома своего телефона и звоню Сеймуру.

– Привет, это я. Насчет убийства Виржини Андре: вспомни, где-нибудь в деле есть упоминание о предмете, которого она недавно хватилась бы?

– Ты в отпуске, Алиса! Готовься к появлению малыша, остальное побоку.

Я пропускаю его упреки мимо ушей.

– Ничего такого не припоминаешь?

– Нет, ничего такого, Алиса. У нас это дело уже не на первом месте.

– Может, поищешь телефон ее бывшего мужа? Сбрось его номер мне на сотовый. Я сама его расспрошу.

– Ладно, – уступает он со вздохом.

– Спасибо, старина.

Не проходит и трех минут, как я получаю от Сеймура сообщение, моментально звоню Жан-Марку Андре и оставляю на его автоответчике просьбу связаться со мной как можно быстрее.

* * *

– Мадам Шефер! Опять вы пешком? – укоряет меня Роз-Мей, округляя глаза.

Она толстая креолка с Реюньона, говорящая с заметным акцентом. При каждой встрече она устраивает мне головомойку, как несмышленой девчонке.

– Ничего подобного! – возражаю я, следуя за ней в одно из помещений третьего этажа, где она проводит занятия по подготовке к родам.

Она просит меня лечь, долго осматривает, заверяет, что шейка матки все еще плотно закрыта и что риск преждевременных родов отсутствует. Она сообщает мне радостную весть: ребенок перевернулся и занял правильную позицию, головкой вниз.

– Он умница, головка внизу, спинка слева. Идеальное расположение! Он начинает понемногу спускаться.

Она крепит у меня на животе два датчика и фиксирует сердечный ритм младенца, маточные спазмы.

Я слышу, как бьется сердечко моего сына!

Это трогательно до слез, но при этом невыносимо тревожно. Тем временем Роз-Мей принимается объяснять, как мне поступать, когда – через 4–5 недель – начнутся схватки.

– Если они будут повторяться каждые десять минут, примите спасфон и подождите полчаса. Если боль пройдет, значит, тревога пока еще ложная. А если не пройдет и…

В кармане висящей недалеко куртки вибрирует телефон. Я прерываю объяснения акушерки, сажусь и тянусь за телефоном.

– Это Жан-Марк Андре. На мой автоответчик поступил…

– Спасибо, что перезвонили. Я – капитан Шефер, член следственной группы, занимающейся убийством вашей бывшей жены. Попробуйте вспомнить, она не теряла чего-нибудь в дни, предшествовавшие гибели?

– Что она могла бы потерять?

– Даже не знаю… Что-нибудь из одежды? Украшение? Кошелек?

– Это как-то связано с убийством?