Сепар

– Это мой дом, – едва шевеля губами, сказала Ольга Борисовна. Трость и хозяйственная сумка выпали из её рук в дорожную пыль. И она села в эту пыль рядом с ними. – Это мой дом, и в нём – Таня!

– Уберите бабку! – заорал кому-то пожарный. – Бабку уберите, мать вашу!

Тотчас чьи-то руки подхватили Ольгу Борисовну под локти, подняли с земли, отряхнули от пыли её платье, сунули в руку трость и повели прочь от дома. Она оглядывалась на дымящийся, развороченный взрывом дом и шёпотом кричала:

– Там Таня! Пустите! Спасите Таню!

И чей-то густой голос над её ухом гудел:

– Нет Тани! Прямое попадание. Всё в мелкие клочья. Соболезную! Прямое попадание. Ничего не осталось.

Старуха обратила к говорившему мужчине лицо, залитое слезами, не узнавая в нём соседа, жившего в доме рядом:

– Там Таня! Спасите Таню!

И тут с другой стороны заговорил женский грудной голос:

– Тихо, Борисовна, тихо! Таню убило. Я в окно видела. Она во дворе стояла, а потом вошла в дом. И тут ударило.

Ольга Борисовна повернула лицо к говорившей женщине, не узнавая в ней жену соседа.

– Надо ей позвонить! – догадалась она.

– Кому?

– Тане! Может, она в подполе спряталась. – И Ольга Борисовна растерянно поглядела на свои руки. – Телефон! В сумке был телефон.

– Вот ваша сумка. Я её держу, – отвечала соседка. – Только некому звонить.

Трясущимися руками, прислонив к бедру трость, Ольга Борисовна шарила в недрах сумки, нащупывая телефон. Она нашла его и принялась нажимать кнопки. Но телефон молчал.

– Связь легла, – сказала соседка. – Кабель перебит. У вас, Борисовна, есть кто-нибудь из родственников, куда вам пойти?

– Таня! – сказала Ольга Борисовна. – Кроме внучки у меня никого нет.

Вдали что-то грохнуло и треснуло.

– Рая! – заорал сосед жене. – Быстрее! В машину!

– Едемте с нами! – решила соседка. – Там разберёмся, куда вас. Едемте прямо сейчас. Здесь нас поубивают.

И Ольгу Борисовну запихнули в автомобиль на заднее сиденье, рядом села соседка Рая, а на переднем сиденье был десятилетний мальчик с испуганным бледным лицом.

– У вас паспорт при себе или дома остался? – спросила Рая.

С тех пор как началась война, выходя из дома, Ольга Борисовна всегда брала с собой паспорт. Она пошарила трясущимися пальцами в глубоком кармане юбки, вынула паспорт и показала его Рае.

– Спрячьте и не потеряйте! Это важно!

Ольга Борисовна послушно вернула паспорт в глубину кармана. Она сидела на каких-то узлах, почти упираясь головой в крышу машины.

Прибежал Коля, муж Раи, плюхнулся на сиденье и нажал на сцепление. Над их головами с треском порвали коленкор неба.

– Бля-я-я-я! – заорал Коля и поддал газу.

Ольга Борисовна долго сидела, недоумевая, куда и зачем её везут. Наконец она повернулась к Рае и сказала:

– Там ведь Таня! Надо её спасти! Остановитесь! Поверните назад!

– Заткни её, Райка! – заорал Коля. – Заткни её, а то я выкину её вон! – И он разразился таким фонтаном отборного мата, что даже перекрыл на несколько секунд грохот и треск над головой.

Они благополучно выскочили из обстреливаемого города и понеслись на запад. Всю дорогу Николай, намертво вцепившись в руль, варьировал основную тему своего фантастически изобретательного мата, и его ничто и никто не мог остановить. Впрочем, никто и не пытался.

Так Ольга Борисовна оказалась за пределами Горловки, а потом за пределами Донецкой области, а потом за пределами всякого понимания, что и зачем с нею происходит. Супруги-соседи довезли Ольгу Борисовну до первого крупного украинского города, до первого волонтёрского пункта, занимавшегося проблемами беженцев из Донбасса, и укатили дальше устраивать свою судьбу.

Молоденькие волонтёры задавали Ольге Борисовне вопросы. Она отвечала на все вопросы «да». И когда они спросили, сколько ей лет, и она ответила «да», они переглянулись и попросили у неё паспорт. Пока они выписывали из паспорта данные, Ольга Борисовна всё время нажимала кнопки телефона, у которого давно села батарейка.

Потом её куда-то вели, посадили за стол, велели отобедать. Она отобедала, не чувствуя вкуса пищи и едва ли осознавая, что именно она ела. Потом её опять куда-то вели, посадили в автобус, в котором сидели другие люди, и куда-то повезли. Ольга Борисовна подчинялась, делала, что велят, и по краю её помутившегося сознания временами пролетало, как раскалённый снаряд, – «Таня!». Она содрогалась от душевной боли и начинала стонать сквозь зубы, и люди спрашивали её, где болит, совали ей болеутоляющие таблетки, и она покорно глотала их, и хотела спать, спать, спать… и не могла заснуть.