Сепар

Но поверить всё-таки пришлось. Всё оказалось правдой. Несколько дней Ольга Борисовна ходила сама не своя. Она думала об убитых. Ей было жаль их до слёз. Но она думала и об убийцах, пыталась найти им оправдание. Но оправданий не находилось. Эти убийцы поступили как каратели. И чем больше она думала об убитых в Одессе и об их убийцах, тем более чудовищным ей казалось это преступление против человечности.

– Их арестовали? – спросила она Таню.

– Кого?

– Этих убийц в Одессе.

– Ба, их не только не арестовали, но их даже искать не стали. Власть хочет всех, кто не за неё и не с ней, устрашить, запугать, чтобы не возникали. Понимаешь?

– Это же неправильно, – растерянно сказала Ольга Борисовна. – Они же преступники, эти убийцы.

Слово «каратели» она боялась произносить и обходилась нейтральным «убийцы».

На референдум 11 мая Ольга Борисовна пошла, но только затем, чтобы проголосовать против отделения Донбасса от Украины. Она считала, что отделяться – это неправильно. Надо договариваться. Да, считала она, представители Донбасса и Украины должны сесть за стол переговоров. И пусть страна станет федерацией. От этого ведь она не перестанет быть единой, рассуждала Ольга Борисовна. Вон Россия – федерация, Германия – тоже. Отчего и Украине не стать? То, что случилось в Одессе 2 мая, сильно её смутило и нарушило покой, но это же была не причина разваливать страну. Преступников, думала она, всё равно изловят, будут судить и накажут. Не может быть, чтобы они остались безнаказанными.

Таня проголосовала за отделение Донбасса.

– Почему? – спросила Ольга Борисовна внучку.

– Ба, ты посмотри, кто пришёл к власти. Они же Бандеру прославляют. Это всё добром не кончится, вот увидишь!

«Если бы мы жили в Одессе, а не в Горловке, – думала Ольга Борисовна, – то Танечка могла бы пойти на Куликово Поле, и её там могли бы убить? Получается, что я на стороне убийц, если я против отделения Донбасса?»

Ольга Борисовна задумалась ещё крепче.

Так исподволь политика, которой Ольга Борисовна прежде не интересовалась, заинтересовалась ею, и Ольге Борисовне волей-неволей пришлось подчиниться и втянуться во все эти дела, которые совсем не были похожи на вязание.

Ольга Борисовна была против войны. Она так и сказала Танечке:

– Я – за мир!

– А я за что? – ответствовала Таня. – Только ты за какой-то абстрактный мир, а я за мир после нашей победы. Улавливаешь разницу? Ты, ба, за такой мир, когда всё должно остаться как было. Это обывательская точка зрения.

Ольга Борисовна хотела было обидеться, но передумала. Однако спросила:

– Почему же обывательская?

– А потому! Лишь бы было всё тихо-мирно, и не трогайте меня в моём болоте. Какая там будет власть, всё равно! Пусть будет любая. Моя хата с краю. А что там, за моим болотом, мне всё равно.

– Но ведь всегда можно мирно договориться, – возражала Ольга Борисовна.

– С нормальными людьми – можно, – согласилась внучка. – Но ты сама подумай, ба: как можно договориться с убийцами, если они твёрдо решили тебя убить? Ты их что, уговаривать будешь? Умолять? Ты посмотри, кто к власти пришёл! Как можно договориться с тем, кто в тебя стреляет? Ты его даже не видишь, и он тебя не видит. Дернул за верёвочку, пушка выстрелила, и он пошёл чай пить. Куда снаряд полетел, в кого, ему пофиг. О каком мире ты говоришь, ба? Не мы к ним пришли с танками и гаубицами. Они к нам пришли, а раз пришли и стреляют в нас, мы должны сопротивляться и отвечать. Иначе нас в бараний рог свернут.

– Ну ведь можно было договориться о федерации.

– Они не хотят федерации, ба. Они хотят единую и неделимую Украину. И чтобы все заговорили на украинском языке. И хотят, чтобы Украина вошла в Европейский союз. А мы – русские. Мы хотим разговаривать и учиться на русском языке. И мы хотим быть с Россией. Или, точнее, хотим быть Россией.

Ольга Борисовна пыталась осмыслить то, о чём говорила ей Таня. Ясно было одно: Украина раскололась, между людьми пробежала трещина, и надо было срочно решать, прыгать ли ей, Ольге Борисовне, через трещину к внучке, оставшейся на другой стороне, пока не поздно, пока трещина не стала настолько широкой, что и перепрыгнуть будет невозможно. И всё-таки она медлила, потому что в её сознании не укладывалось, как можно быть по разные стороны в таком простом вопросе, как единство страны. Но и АТО не укладывалось в её сознании.

Между тем в Славянске война разгоралась.

– Если Стрелков не удержит город, – сказала как-то вечером Таня, – они придут сюда, в Горловку.

– Кто? – не поняла Ольга Борисовна.

– Каратели, – коротко бросила Таня. – И вырежут и перевешают всех сепаратистов, всех, кто голосовал на референдуме за отделение.

Сердце Ольги Борисовны ухнуло в пятки.

– Не преувеличивай, – строго сказала она. – Девяносто процентов населения не перевешаешь! Это несколько миллионов.

– Ну, выборочно, – засмеялась Таня. – Каждого сотого или тысячного.

Ольге Борисовне было не до смеха.