Сепар

Щенки сели возле тела матери. Они не знали, что им делать дальше. Пахло свежей травой, свежей землёй и смертью.

Первым очнулся от оцепенения ярко-рыжий щенок. Он первым понял, что матери больше нет и надо идти в подвал, где было тише и безопасней, чем в степи. Двое других пошли за ним.

В подвале они легли кучкой на привычное место, положив чёрные головы на спину рыжего щенка. Им хотелось, чтобы рядом была мать. Но матери не было. И когда снаружи прекратился грохот, они не шелохнулись, хотя были голодны, и заснули.

Когда ярко-рыжий щенок проснулся, он был один. Братья ушли, видимо, искать пищу. Щенок встал и пошёл к выходу. Он протиснулся под дверью, поднялся по ступеням и отправился на поиски чего-нибудь съестного. Он вспомнил, что мать водила их к магазину, где проходило много людей. Но был вечер, дверь магазина была закрыта, и было безлюдно.

Щенок потоптался возле двери и побрёл во двор по соседству. В общем это был, конечно, не двор, а пространство между двумя многоэтажными домами, и в этом условном дворе росли деревья, стояли мусорные баки под ними, а поодаль – три зелёные скамейки. Скамейки были заняты. На них наслаждались вечерней прохладой старые женщины. А под двумя скамейками лежали псы. Под крайней скамейкой – чёрный хромой пёсик со стоячими ушами. Вид у пёсика был несчастный. Видно, у него болела задняя лапа, отдавленная автомобилем. А под скамейкой посередине лежал рослый чёрный пёс. Он спал, раскинувшись на спине. Он был здоров, сыт, и ему было хорошо.

Ярко-рыжий щенок отправился поначалу к мусорным ящикам. От них остро пахло чем-то съедобным. Щенок обошёл ящики кругом. Они были высокими, и сколько бы он ни подпрыгивал, толку от этих прыжков не было никакого. В ящиках шныряли крупные крысы и мыши. Щенок погнался было за одной крысой, соскочившей с края ящика прямо у него перед носом. Но крыса, пробежав немного, внезапно остановилась, развернулась, и щенок увидел оскаленную пасть, полную острых белых зубов. Он попятился. Он ещё не осознавал, что он во много раз крупнее и тяжелее крысы и его пасть тоже полна крепких ярко-белых зубов, которыми он мог бы запросто перекусить крысу пополам. Он попятился и сел. Крыса убежала.

Потом крысы и мыши все убежали, потому что появились кошки. Они запрыгнули в мусорные ящики и принялись доедать то, что не доели грызуны. Щенок бродил вокруг и тосковал. Живот подвело. Хотелось пить. Он побрёл к скамейкам и вежливо поздоровался с колченогим пёсиком, лизнув его в нос. Пёсик ответил и тотчас закрыл глаза. Он был бы рад гостю, но ему было больно и тошно.

Ярко-рыжий щенок обошёл скамью и предстал перед человеческой публикой. Человеческая публика представляла собою трёх древних старух в длинных платьях и платочках на головах.

– Новенький! – сказала одна из них. – Хорошенький какой! Прямо золотой! Иди сюда, я тебя поглажу.

И она сделала приглашающий жест рукой. Извиваясь всем телом, показывая всем своим видом, что он несказанно рад, щенок подошёл. Старухи погладили его по голове, почесали за ухом. Потом потеряли к нему интерес и занялись своими бесконечными разговорами о болезнях и пенсиях. Щенок сидел перед ними и ждал, не дадут ли ему чего-нибудь поесть. Не дали. И тогда он решил познакомиться с большим чёрным псом, спящим под скамейкой. Пёс проснулся, встал, понюхал щенка и удалился по своим собачьим делам. Щенок побрёл под третью скамейку, на которой никто не сидел и под которой никто не лежал. Он лёг и пригорюнился. И незаметно заснул.

Разбудил его знакомый грохот и гром. Дождя не было. Напротив, занималось ясное солнечное утро. И щенок вспомнил, что грохот без дождя опасен. Он встал и побежал в подвал. Но в подвале его ждал сюрприз. Место под трубами, где прошло его младенчество, было занято. На этом месте, где когда-то Зося родила щенков, лежала незнакомая большая собака. Щенок подошёл было познакомиться, но собака повернула к нему лобастую голову и оскалилась. Щенок потоптался немного возле своего родного логова и пошёл себе восвояси. Поскольку в небе ещё грохотало и временами что-то пролетало в вышине, шипя и свистя, он решил спасаться во дворе под скамейкой. Там он вырыл себе уютную ямку и лёг в неё дожидаться тишины.

С той поры ямка под скамейкой во дворе стала его домом. Утром приходила дворничиха, гладила щенка по голове, рылась в мусорных баках, выуживала из них что-нибудь съестное и бросала ему. Он жадно ел всё подряд: и рыбные головы, и хребты, и куриные косточки, чёрствые куски хлеба, вылизывал обёртки из-под масла и пустые консервные банки. Он всё время хотел есть, потому что бурно рос. Еды катастрофически не хватало.

Дворничиха тоже называла щенка Рыжухой. Когда дворничиха уходила, сделав свои дела, Рыжуха рыла во дворе землю, но мышей не находила. Она обегала в поисках пищи ближние дворы, но собаки, которые там жили, изгоняли её со злобным лаем. Им совсем не нужны были конкуренты. Собак было много, а пищи мало. Самим не хватало. Она возвращалась к своей скамейке, ставшей её домом, ложилась в ямку, свернувшись калачиком, и грустила.