Сепар

У бабы Нины кроме Шарика были две курицы и петух. Курицы несли яйца, и это разнообразило скромное меню старушки. Однажды утром она услышала во дворе куриный переполох. Затем он затих. В дверях её жилища появился вояка, победивший двух куриц и петуха. Он держал их за шеи, которые минуту назад свернул. Победитель кур бросил птиц на стол и приказал:

– Бабка, слышь, ощипай курей да пожарь! Тушёнка надоела!

Баба Нина молча смотрела в голубые глаза атошника. В ней закипал гнев. Она выпрямилась во весь рост и заговорила:

– Во-первых, я тебе не бабка! Меня зовут Нина Васильевна Шевелёва. Во-вторых, кто тебе позволил трогать моих кур? Ты кто, офицер или вор? В-третьих, я тебе не кухарка! А теперь – вон отсюда!

На последней фразе она крепко ударила своей палкой в пол.

– Ты шо, бабка, сдурела? – заорал каратель. – Смотри ты, какая храбрая! Совести у тебя нет! Мы вас освобождаем, а вы нас за врагов держите!

– От кого вы нас освобождаете?

– От русских!

– Ах, от русских! Я и есть русская! Это вы от меня Донбасс освобождаете? А нас тут, донбасских русских, миллионы! Крематории будете строить?!

– От армии русской освобождаем, дура старая!

– Ах, от русской армии! Где ты здесь увидел русскую армию?! – кричала баба Нина. – Да мы были бы счастливы, если бы в Донбасс вошла русская армия! Слышишь, ты! Сопляк! Если бы русская армия здесь была, то вас бы тут давным-давно не было! Удобрением бы стала твоя армия!

Атошник пятился к двери.

– Да ты, ведьма старая, настоящая сепаратистка! И террористка! Может, у тебя и внуки в бандах сепаров!

– Это вы банда! Ведёте себя как гитлеровцы! Хуже гитлеровцев! Потому что вы тоже русские! Ты вот со мной на русском языке разговариваешь, а считаешь себя украинцем. Болван! А внуки мои – да! Все ополченцы – мои внуки! Все! Понял?! Пшёл вон! – И баба Нина замахнулась на оккупанта палкой.

Тот выскочил наружу, матерясь. Но через секунду заскочил обратно, схватил тушки куриц и исчез. Баба Нина села, тяжело дыша, на раскладушку. Ах, если бы не возраст! Если бы не возраст, она давно была бы у ополченцев. Стала бы снайпером. Или санитаркой. Или чистила бы на кухне картошку.

Над головой загремело.

«Сейчас расстреливать не придут, – подумала баба Нина. – Сейчас им не до меня. Ишь как ухает!»

Атошникам действительно было не до старухи. Через два дня ополченцы выбили их из села.

А ещё через два дня в крышу дома бабы Нины влетел вражеский снаряд, полностью разрушив его. Второй снаряд разорвался во дворе, оставив большую воронку. И почему-то бабе Нине казалось, что сделали это украинские артиллеристы по наводке того самого парня, с которым у неё вышла жаркая дискуссия. Старушка была просто уверена в этом. Она сама от обстрела не пострадала. Правда, с её летней кухни сорвало крышу, но односельчане собрали шифер там, где он валялся, и перекрыли крышу заново, а окошко летней кухни забили досками, потому что вылетели стёкла.

В летней кухне стало темно. Кто-то из соседей принёс керосин для лампы, пережившей прошлую войну. Кто-то принёс свечи. Подмазали печурку, утеплили дверь. Проверили, нет ли щелей в стенах. И жизнь потекла своим чередом. Можно было зимовать.

Баба Нина спала. Спала кошка, обняв лапками спящих котят. Они нипочём бы не заснули, если бы над крышей не гремела очередная канонада. Канонада убаюкала их. Тишине они не доверяли. Канонада говорила бабе Нине о том, что ничто не окончено, ничто не потеряно, что ополченцы сражаются, а раз они сражаются, они непременно победят!

20 декабря 2016 года

Горловка

Икона

Лиза разбудила сына и, пока он умывался, вскипятила воду для чая. Антон, свежий после умывания, вошёл на кухню и, шумно двигая табурет, сел за стол. Лиза поставила перед сыном тарелку овсяной каши. Помолились. Антон, попробовав кашу, вопросительно взглянул на мать, но она отвела взор, и он покорно принялся за еду.

– Да, – сказала мать, – без сахара! И без масла! Придётся сегодня есть простую кашу, как в военном училище. Иначе какой из тебя будущий разведчик?! Все разведчики говорят, что это очень вкусно! Каша без масла и сахара – настоящая мужская еда!

Лиза понятия не имела, дают ли в военном училище овсянку, а если дают, то вряд ли без сахара и без масла. Но приходилось придумывать правила на ходу, чтобы побудить Антона есть то, что она ему давала. Что было в доме, то и давала. Сахара и масла в доме не было уже неделю.

Антон мечтал учиться в военном училище и стать разведчиком. Лиза не знала, учат ли в военном училище на разведчиков, но мечту сына поощряла. Это была мужская мечта, она помогала Лизе растить сына и справляться с бытовыми трудностями. Она растила сына одна, и ей было нелегко.

Лиза смотрела, как он пьёт чай, и думала о том, где бы раздобыть хоть немного денег. До получки оставалось ещё три дня, а денег уже не осталось.

Антон допил чай и вопросительно взглянул на мать.

– В школу! – сказала она. – Сегодня я одна справлюсь. Закончу, зайду за тобой. Только от школы – ни на шаг! Как только услышишь, сразу вниз!

– Может, я дома посижу?

– Нет! Слышал, что вчера снаряд в квартиру влетел на седьмом этаже? Трое детей…