Сепар

Лиза замолчала. Ей не хотелось произносить слово «убиты».

Антон вздохнул и побрёл в переднюю, где его дожидался рюкзак. В рюкзаке были пластиковая бутылка с водой, бутерброд и книга «Дети капитана Гранта». Антон надел рюкзак и ждал у двери. Лиза тоже вышла в переднюю, перекрестила сына и прислушалась. Было тихо.

– А ночью стреляли? – спросил Антон.

– Нет, – сказала Лиза. – Не стреляли. Беги!

Антон ушёл. Лиза вздохнула. Ночью стреляли, но она не хотела волновать сына. Ей было спокойнее, когда Антон находился в бомбоубежище в школе. Это был подвал в здании школы. Называть этот подвал бомбоубежищем было, конечно, преувеличением. Подвал не был оборудован как полагается. Но он находился ниже уровня земли, и в нём было три удобства: электрический свет, туалет и второй выход. Правда, свет был тусклым из-за слабых лампочек. Пол туалета был залит водой, зато в бачке воды не водилось. Второй выход был закрыт. На этом удобства заканчивались.

Мрачные кирпичные стены и серый бетонный потолок производили гнетущее впечатление. Дополняли интерьер трубы разного диаметра, протянутые по всем стенам подвала чуть выше уровня головы взрослого человека. Голый бетонный пол не манил прилечь на нём. К тому же на полу была короста пыли, с которой не могла справиться ни одна метла. Не лучшее место, чтобы проводить там часы. Но другого безопасного места не было.

Кто же мог предвидеть, что в Донбассе разразится война! Такое не могло привидеться даже в страшном сне. Реальность бывает страшнее самых страшных снов. В школьном подвале, считала Татьяна, было всё же безопаснее, чем дома. Преимущество школьного подвала, условно называемого бомбоубежищем, было в том, что школа была рядом с домом, где они жили. Только двор перебежать. Поскольку лежать на бетонном полу было невозможно, в школьный подвал люди снесли столы из классов. На этих столах они постелили покрывала и лежали, когда начинался обстрел. Народу набивалось в подвал много. В основном дети и старики. Лиза была уверена, что взрослые позаботятся о мальчике и уступят ему хотя бы половину стола. Ну, даже если и не уступят место на столе, Антон может посидеть в уголочке на рюкзаке. Главное, он был в безопасности. Лиза посмотрела в зеркало. Из зеркала смотрела на неё бледная, хрупкая тридцатилетняя женщина с измученными бессонницей и заботами серыми глазами. Она вздохнула. Пора и ей было идти на работу.

Лиза работала дворником. Несмотря на войну, необходимо было заботиться о городе, подметать дворы, вывозить мусор, иначе разведутся мыши и крысы. Лиза немножко гордилась тем, что в такое тяжёлое время она не бросила город, не уехала из него спасаться в какой-нибудь благополучный город на Украине или в России. Она не могла представить себя где-то в незнакомом месте. К тому же, чтобы уехать, нужны были деньги. Денег у Лизы не было. Совсем. Она жила от зарплаты до зарплаты. Иной раз она размышляла: а вот были бы у неё деньги, уехала бы она или нет? Может быть, и уехала бы, чтобы спасти сына. Но только в Россию. Ехать спасаться на Украину она считала полным безобразием и беспринципностью. Спасаться у тех, кто уничтожает твой город и людей, живущих в этом городе, – это просто извращение. Значит, ты берёшь сторону украинской армии, «правого сектора» и хунты, так думала она. А как потом, когда наступит мир, дончане и горловчане, уехавшие на Украину, будут возвращаться? Как они будут смотреть в глаза землякам? Нет, это стыдно! Стыдно и позорно! Будь у неё деньги, она поехала бы только в Россию. Но денег у неё не было, и оставалось уповать на волю Божию. И Лиза уповала.

Бежали из города те люди, у кого были автомобили и денежные накопления. Но то, что они бежали, не всегда спасало их. Уж лучше бы сидели дома. Лиза знала не один случай, когда снаряд настигал автомобиль на дороге, и он сгорал вместе со всеми, кто был внутри. А ещё она знала, что люди, уехавшие в другой город и думавшие, что они спаслись от обстрелов, погибали, попав под автомобиль.

«От судьбы не убежишь, – думала она, повязывая головной платок. – Бог знает лучше, как распорядиться нашими жизнями».

Если бы её поставили перед выбором, куда уехать и где спасаться, она охотнее уехала бы в Россию. Украина её пугала. Украина пришла в Донбасс с танками и пушками, она стреляла в дома, в детские сады, в больницы, в школы… Лиза похолодела. В школы! Сколько их уже пострадало! А что, если снаряд угодит в школу, где спасается Антон? Она встала перед иконой, висящей в углу комнаты, на колени и стала жарко молиться, чтобы со школой ничего не случилось, чтобы Бог отвёл беду, чтобы руки врагов, посылающие снаряды, отсохли до того, как коснутся орудия. Надо что-то придумать! Более надёжное место.

Помолившись, Лиза встала. Тревожно было у неё на душе. И вдруг её осенило. Церковь! Самое безопасное место на земле – церковь! Не будут же эти ироды стрелять по церквям! Ведь они тоже православные. Их тоже крестили православные священники.

«А матери украинских солдат, – подумала она, – осеняют своих сыновей крестным знамением, когда они идут убивать нас».