Сепия (СИ)

- Миссис Леншерр, я хочу поговорить не об этом, - Джеймс жестом попросил сесть её на место, и женщина, не сводя взгляда с невысокого, хмурого мужчины с густыми, воинственно топорщившимися бакенбардами, подчинилась. – Скажите, а вы давно замечали за вашим сыном некоторые… странности?

- Странности? – Магда ничего не понимала и, посмотрев на Пьетро, скучающего на стуле, перевела вопросительный взгляд на директора. – Пьетро, может, очень шустрый мальчик и…

- Шустрый? – на лице Хоулетта расцвела улыбка.

- Да… - продолжала Магда. – Но особых странностей я за ним не наблюдала. Он вполне нормальный обычный ребёнок. И даже не мутант.

- Вы в этом так уверены?

Магда была… не совсем уверена. Особенно теперь после непонятного намёка мистера Джеймса Хоулетта, которого ученики за злопамятность прозвали «Росомахой». К чему вообще эти разговоры? Мальчику, сидящему рядом с ней, было уже одиннадцать лет, и за все эти годы он так и не проявил никаких нечеловеческих способностей, в отличие от сестры-близнеца, учащейся на дому в виду её… нестабильной психики. Маленькая Леншерр с шести лет проявляла необычные таланты: обладала телекинезом, могла изменить вид и свойство какого-либо предмета, иногда баловалась с открытием порталов в потусторонние миры – она была сильным мутантом - классом «омега», как говорил Чарльз Ксавьер, лично занимающийся с Вандой по выходным дням и то, когда позволял его график – всё-таки он ещё надеялся построить свою школу для необычно одарённых детей. Девочка делала большие успехи, учась познавать собственную неограниченную силу, но из-за нарушений в психике, из-за травмы, полученной в младенчестве, иногда она срывалась: могла запросто подпалить дом, ударить незнакомого человека пси-атакой, ввести кого-то в транс или же чуть не задушить во сне собственных родителей, не осознавая даже, что творит. Для Ванды это было всего лишь игрой; вовлекая близких на смерть, она просто развлекалась. Чарльз предупреждал: если у девочки случится психологический срыв, то это может повлечь за собой множество проблем, возможно, что даже глобального масштаба. Поэтому сестре Пьетро приходилось почти сутки напролёт находиться дома вместе с их гувернанткой – Агатой Харкнесс, учиться наукам самостоятельно и глотать огромное количество таблеток, которые могли отчасти блокировать её силу. Ванда, как любила высказываться Анна, – бомба замедленного действия, и пламя фитиля глушили лишь разноцветные пилюли, но верёвка всё равно тлела, хоть что не делай. Магда и Эрик не такого будущего хотели для своего ребёнка, но и запереть её в тюрьме, подвергнув криостазису (как делали многие опасные мутанты, боясь навредить окружающим их людям – вполне законно в этом мире) или отправить в психиатрическую клинику просто не могли. Она их дочь, их любимая малютка… Разве кто-то из родителей согласится на такое для своего ребёнка? Никогда. Если только он сам не бессердечное чудовище. Да, было тяжело, но… Постепенно всё двигалось с мёртвой точки. Ванда росла, росли и её способности, но Эрик и Магда всеми силами старались сделать так, чтобы у неё всё было хорошо. Чтобы она не чувствовала себя изгоем в этом мире. Чтобы в будущем у неё сложилось всё замечательно. А Пьетро… Долгое время Эрик питал надежду на то, что единственный сын пойдёт по его стопам и будет обладать силой к магнетизму, но… Годы шли, и мальчик рос самым обыкновенным ребёнком, и его ген-икс заключался лишь в необычной пигментации волос. Но тогда почему об этом неожиданно заговорил Джеймс Хоулетт? Неужели он что-то знает? Да нет, бред какой-то, Пьетро не может быть мутантом… Или же?.. Магда резко перевела взгляд на сына, который, заметив её, тут же вжал голову в плечи; кажется, кого-то ждёт очень долгий разговор. Если, конечно, кое-что всё-таки подтвердится.

- Мистер Хоулетт, - женщина обратилась к директору, - я поговорю с Пьетро дома. Эрик и я проведём воспитательную беседу с сыном, и я вам обещаю, что…

- Миссис Леншерр, ничего не нужно, - резко остановил её директор, - у вашего сына большие таланты, на самом деле. Я был весьма удивлён спектром его… способностей.

- Вы… Вы, наверно, ошибаетесь, но у моего мальчика нет никаких мутаций.

- Позвольте с вами не согласиться. Пьетро, ты ничего не хочешь рассказать своей матери?

Похоже, что подтвердилось.