Септимий Север. Африканец на Палатине

Глава III Гражданская война: торжество над Нигером и Альбином

Обращение римлян, возмущённых бесчестным приходом Дидия Юлиана к власти, к наместнику далёкой Сирии Песцению Нигеру как к спасителю от ненавистного узурпатора, а значит, и к будущему императору означало, что в столице помнили об открытии того самого «секрета императорской власти», о котором поведал Тацит. Это неизбежно приближало в Империи повторение бурных событий 68–70 гг., когда один за другим погибли четыре принцепса – Нерон, Гальба, Отон и Вителлий. Всё закончилось утверждением на Палатине династии Флавиев – рода, ранее совсем не знаменитого. Явная несостоятельность Дидия Юлиана в Риме означала, что, как и 125 лет назад, судьба высшей власти будет решаться вне столицы и находится она в руках тех, под чьим началом легионы.

К этому времени основные военные силы Империи составляли три мощные группировки: Западная, Центральная и Восточная. На Западе четыре легиона стояли на Рейнской границе, три находились в Британии. Войска на Рейне были армией не частых теперь военных действий. Зато британские легионы, испытанные в сражениях, оберегая крайне опасную каледонскую границу, являли собой очень серьёзную боевую силу¹. Всего на острове римляне держали не менее 50 000 человек с учётом ауксилариев². Римляне не забыли о гибели около 122 года Испанского легиона, угодившего здесь, скорее всего, в варварскую засаду³.

Традиционно мощной была Восточная группировка римских войск. Она насчитывала девять легионов и располагала огромными средствами, учитывая богатство региона⁴.

Но наиболее сильной и многочисленной была Центральная группировка, в которую входило двенадцать легионов. Это стало следствием долгих и кровавых Маркоманских войн времён Марка Аврелия, когда римская граница по Дунаю являлась главным театром военных действий.

В каждой из трёх группировок выделялись наиболее авторитетные военачальники, в которых события в Риме не могли не пробудить крайне честолюбивых замыслов. Падение Коммода в армии встретили спокойно. Пертинакс был уважаемым человеком и в войсках, и в сенате, и в народе. Септимий Север, к примеру, немедленно принёс присягу Пертинаксу, совершив положенные жертвоприношения. Похожим образом повели себя тогда Клодий Альбин в Британии и Песцений Нигер в Сирии. Но вот то, что случилось 28 марта 193 года, неизбежно вызвало иную реакцию. Дороги в Империи были прекрасны, и скорбные вести из Рима о постыдных обстоятельствах прихода Дидия Юлиана к власти дошли очень быстро. Клодий Альбин, как писал Эдуард Гиббон, относившийся к Пертинаксу с гордой и двусмысленной сдержанностью, решительно не принял захвата власти Юлианом⁵. Ряд источников, правда, сообщает о причастности Альбина к убийству Пертинакса. Это Аврелий Виктор, Евтропий и Орозий⁶. Но поскольку современники событий Дион Кассий и Геродиан ни о чём подобном не писали, то доверием известия весьма поздних источников (конца IV – начала V века) не пользуются. В честолюбивых замыслах Децима Клодия Альбина сомневаться не приходится, но проявится это в дальнейшем… Очевидно он не спешил их обнаружить, осознавая свою удалённость от столицы и, главное, недостаточное количество легионов для победного марша на Рим.

Гая Песцения Нигера новости из столицы весьма вдохновили. То, что на улицах Вечного города люди его, пребывающего в далёкой Антиохии, восхваляют и заранее наделяют императорским званием, немедленно убедило этого военачальника в возможности успешного захвата высшей власти. Нигер тут же стал вызывать к себе на дом офицеров и видных воинов, рассказывая им о вестях из Рима. Надо сказать, что командующий сирийскими легионами был среди своих солдат и командиров, а также среди населения многолюдной и очень богатой провинции Сирия чрезвычайно популярен. Он постоянно устраивал для народа всевозможные зрелища, великодушно предоставлял населению возможность справлять многочисленные праздники и предаваться веселью. Потому и почитался как правитель, делавший для народа всё то, что народу нравилось⁷.

Проведя необходимую подготовительную работу, Нигер велел собрать в назначенный день воинов и решился выступить с обращением к ним и массе людей, также пришедших на сбор. С трибуны он пояснил, что не сам жаждет высшей власти, но римляне просят протянуть им руку спасения⁸.

«После такой его речи немедленно всё войско и собравшаяся толпа провозгласили его императором и назвали Августом; набросив на него императорскую порфиру и наскоро собрав прочие знаки императорского отличия, они ведут Нигера с преднесением факела в храмы Антиохии и доставляют в его жилище, считая последнее уже не частным домом, а императорским дворцом и украсив его извне всеми императорскими символами».⁹