Септимий Север. Африканец на Палатине

Вернёмся к нашему герою, торжественно вступающему в Рим. По словам Геродиана, «Народ и сенат принимали с пальмовыми ветвями первого из людей и государей, бескровно и без труда завершившего столь великие начинания».²⁴ Не возразишь: Римом недавний командующий тремя легионами Верхней Паннонии овладел действительно без кровопролития. Но настоящая борьба за власть в Империи была ещё впереди…

Подробности вступления Севера в Рим описаны Дионом Кассием, принимавшим участие в этом торжественном событии: «Север вступил в Рим. До городских ворот он ехал верхом в кавалерийском облачении, но здесь переоделся в гражданское платье и пошёл пешком в сопровождении всего войска, пешего и конного, в полном вооружении. И это было самое блистательное зрелище из всех, какие мне доводилось видеть. Весь город был украшен цветами, лавровыми венками и разноцветными полотнищами, всюду горели огни и курильницы, а люди, облачённые в белые одежды, ликовали и выкрикивали радостные приветствия; и вооружённые воины, словно на каком-то празднестве, выступали особо торжественным маршем, и, наконец, мы сенаторы шествовали во всём блеске. Толпа волновалась, страстно желая увидеть императора и услышать, не скажет ли он чего-нибудь, как будто он в чём-то изменился от удачи, и некоторые поднимали друг друга повыше, чтобы сверху разглядеть его».²⁵

Впечатляющее шествие пешего и конного войска в полном вооружении и с принцепсом во главе эффектно подтверждало, что подлинная опора Императора Цезаря Луция Септимия Севера Пертинакса Августа – армия²⁶. Но есть сведения, что именно она в первый же день подпортила картину всеобщего ликования в столице. Элий Спартиан описывает это событие заметно иначе, нежели Дион Кассий и Геродиан: «Вступив в Рим, он, сам вооружённый, поднялся с вооружёнными воинами на Капитолий. Оттуда он в таком же виде двинулся дальше в Палатинский дворец, причём перед ним несли отнятые им у преторианцев значки, склонённые вниз, а не поднятые. Затем воины разместились по всему городу – в храмах, в портиках, в здании Палатинского дворца, словно на своих квартирах. Вступление Севера в Рим вызвало чувства ненависти и страха: воины грабили всё, ни за что не платя, и грозили городу опустошением».²⁷

Можно ли целиком доверять этому сообщению? «Писатели истории августов» – «Scriptores Historiae Augustae» – источник конца IV века. Многие историки не склонны ему особенно доверять. Можно, конечно, допустить возможные эксцессы, связанные со вступлением в огромный и богатый город многотысячной армии, утомлённой долгим тяжёлым маршем в многие сотни миль. Иные легионеры, ощущавшие к тому же себя победителями, могли и позабыть о хвалённой римской дисциплине, каравшей мародёрство. Но массового характера оно носить не могло. И сам Север, и офицерский состав его легионов никак не могли допустить такого поведения своих солдат в столице Империи.

Что на самом деле должно было тревожить императора, так это то, что в Риме единственной альтернативой Дидию Юлиану еще при его жизни значительная часть населения почитала Гая Песцения Нигера. Его сторонники (наверняка их было немало) едва ли считали борьбу за высшую власть завершённой. Да, сенат провозгласил Септимия Севера императором. Но ведь совсем недавно так же единогласно «отцы, внесённые в списки» признавали законными принцепсами и Пертинакса, и Дидия Юлиана… Потому наверняка Луций понимал, что настоящая битва за власть в Империи только начинается.

На следующий день Север явился в сенат, где всемерно демонстрировал самое благожелательное отношение и к нему в целом, и к каждому его члену по отдельности «речами, преисполненными добрых надежд²⁸». Правда, при этом он прибыл в курию почему-то «окружённый вооружёнными людьми – не только воинами, но и друзьями²⁹». Осторожность, думается, не лишняя. Все владыки Рима помнили печальную судьбу Гая Юлия Цезаря, легкомысленно пренебрегшего даже положенной ему по статусу охраной из 24 ликторов. А Север был вправе предположить, что среди «отцов, внесённых в списки», вполне могут быть и его недоброжелатели, до поры до времени скрывающие свои подлинные настроения. Да и, учитывая высокую популярность в Риме Песцения Нигера, естественно было полагать наличие его сторонников не только среди тех, кто собирался не так давно в цирке, провозглашая его императором, но и в самом сенате римского народа. Был и соответствующий исторический опыт. Некогда Октавиан заявился в сенат в сопровождении немалого числа друзей, почему-то очень неловко прятавших под одеждой оружие. После этого сторонники Марка Антония – 300 сенаторов и оба консула – резво удалились не только из курии, но из Италии вообще. Теперь же бывшие в сенате сторонники Нигера даже не попытались как-то себя проявить.