Септимий Север. Африканец на Палатине

В курии Север сразу же обратился к высокому собранию с предложением принять постановление, согласно которому принцепсу запрещалось казнить сенаторов, не получив на то санкции сената. Здесь он прямо продолжил достойную традицию «хороших императоров». Так в своё время поступали Нерва, Траян, Адриан, Марк Аврелий и Пертинакс. Антонин Пий, если и не прокламировал такую политику, то на практике ей добросовестно следовал. Исключение составил лишь Адриан, чьё правление и в самом начале, и на исходе омрачилось внесудебными расправами, правда, немногочисленными.

Постановление, предложенное Севером, было немедленно принято. Сам император в цветистой речи поведал сенаторам, что начинающееся правление доставит подвластным полнейшее благоденствие. Никто без суда не будет отныне казнён, никто не лишится по произволу своего имущества. К доносчикам будет абсолютная нетерпимость – здесь Север обещал следовать опыту Траяна и Пертинакса. И вообще, принцепс во всех своих делах будет как бы соревноваться с Марком Аврелием, кто наряду с Пертинаксом является для него образцом правителя. Такая речь, что неудивительно, стала бальзамом на сердца сенаторов, перед которыми вдруг явился новый «наилучший принцепс». Так некогда их исторические предшественники восторженно именовали Марка Ульпия Траяна. Можно ли представить себе лучшее начало правления? Были всё же среди сенаторов и те, кто усомнился в подлинности таких прекрасных намерений Севера. «Однако некоторые из старших, знавших его нрав, предсказывали втайне, что он – человек изворотливый и умеющий искусно браться за дела, в высшей степени способный прикинуться и притворно выказать всё, что угодно, а также достигнуть того, что ему выгодно и полезно; это впоследствии и обнаружилось на деле».³⁰

О неискренности речей Севера в курии написал и Дион Кассий, «…он сгоряча пообещал нам то же, что и хорошие императоры прежних времен, а именно – что не казнит ни одного сенатора, и принёс соответствующую клятву; более того, он приказал утвердить это общим постановлением, объявив, что врагом государства будет считаться и сам император, и тот, кто возьмётся помогать ему в подобном деле, а также их дети. Однако сам же он первым и преступил этот закон…»³¹

Думается, Луций действительно изначально лукавил. Чтобы получить как можно более широкую поддержку в столице, он должен был сказать именно то, что мечтали услышать римляне от нового императора. На самом деле Север прекрасно осознавал, что ситуация гражданской войны в Империи никак не способствует образцовому правлению. Потому втайне он оставлял себе право действовать согласно складывающимся обстоятельствам, не щадя своих очевидных противников или же тех, на кого падали сильные подозрения.

Пребывание Луция Септимия Севера в сенате, если полагаться на сообщение Элия Спартиана, было омрачено наглым требованием воинов, возжелавшим получить по 10 000 сестерциев на каждого. Оказывается, и легионеры хорошо знали римскую историю. Октавиан, окончательно утвердившись в Риме, одарил каждого из своих легионеров именно такой суммой. В этом ему, как известно, помогло обретение в присоединённом Египте несметных сокровищ Птолемеев. Ни сенат, ни Север подобными богатствами и близко не располагали. Легионеры, похоже, на такое вознаграждение и не рассчитывали. Главным было произвести на власти как можно более сильное впечатление и получить столько, сколько те реально в состоянии были выплатить. Потому, получив десятую часть того, что требовали, доблестные воины угомонились. В мятеж требование этой внеочередной платы не переросло.